Линда Миллер - Грешный ангел
– Я не возражал бы опоздать на поезд, – сказал он.
– Только этого не хватало! – воскликнула Бонни. – Роз перепугается до смерти, а Вебб…
Это имя словно оглушило обоих. Элай вздохнул:
– Да, – заметил он, – всегда Вебб.
Рука Бонни, державшая расческу, вздрогнула.
– Он прекрасный человек, Элай.
Элай вздохнул и промолчал. Бонни взглянула ему в лицо.
– Думаю, нам лучше идти.
Элай заговорил только в поезде.
– Тот день в магазине… – начал он, глядя на клубы пара за окном вагона.
Бонни знала, что он имеет в виду.
– День, когда ты собирался высечь меня?
– Я не хотел поднимать на тебя руку. Я только пошутил.
Бонни заметила блеск в его глазах.
– Не уверена.
Элай отвернулся от окна и внимательно посмотрел на Бонни.
– Разве ты возмутилась, когда Вебб собирался сделать то же самое?
Обрадованная тем, что возвращается домой, Бонни не рассердилась.
– Это другое дело, – сказала она, – Вебб глубоко переживал нанесенную мною обиду.
Поезд тронулся.
– А что бы ты сделал, если бы он все же поднял на меня руку? – спросила она.
Элай засмеялся.
– Едва ли я набил бы ему морду, – ответил он, – я предпочитаю удар в челюсть справа.
– А что бы ты сделал на месте Вебба? – снова спросила Бонни.
– Честно говоря, не знаю. Вряд ли я вел бы себя по-рыцарски.
– Ладно, хватит об этом, – сказала Бонни со вздохом.
Эзра Киндер был отчасти прав: поезд не доехал до Нортриджа, остановившись пятью милями южнее, в тупике, где раньше была лесопилка.
Бонни увидела множество фургонов, они ждали грузы и пассажиров.
Элай молча встал и пошел к выходу, Бонни последовала за ним. Под ногами была грязь, и Бонни увязла по щиколотку. Она чуть не выругалась, как вдруг услышала голос Джиноа.
– Элай! Бонни! Сюда!
Бонни очень обрадовалась, увидев экипаж золовки, та высунулась из окна и махала им рукой.
Элай засмеялся и, взяв Бонни за руку, вытащил ее из грязи. Когда она увязла снова, он взвалил ее на плечо и отнес к экипажу Джиноа.
Бонни смутилась, поняв, что это даст горожанам Нортриджа новый повод для сплетен, но не стала протестовать. Элай усадил ее в экипаж, улыбнулся сестре и влез на козлы рядом с кучером.
Джиноа, увидев Бонни, всплеснула руками.
– Расскажи о своем неслыханном приключении, – попросила она.
Вспомнив об объятиях Элая, Бонни опустила глаза. Вот это и в самом деле было неслыханным.
Бонни рассказала, как соскользнула с крыльца пансиона Эрлины в воду. (Сейчас она подумала: уж не подтолкнула ли ее Эрлина.) Рассказала, как понесла ее река, как появилось бревно, как Элай догнал ее, и как их прибило к берегу. Однако, не упомянув о фургоне, она сказала золовке, что их приютили Киндеры.
– Я присматривала за Роз и Кэтти, – сказала Джиноа, выслушав Бонни и догадавшись, что та поведала ей не обо всем. – Сьюзен Фэрли ухаживала за Веббом. Ты не возражаешь, чтобы она была в магазине: ему ведь нельзя двигаться.
Бонни это было неприятно, но она этого не показала.
– Сколько людей погибло, Джиноа, кто-нибудь знает?
– Сэт и начальник полиции ведут розыски. Уже найдено семь тел, – Джиноа умолкла, наклонив голову, – не могут найти девятерых: о них никто ничего не знает. Мы думали, что погибших одиннадцать, пока не пришла телеграмма от Элая.
Старая дева достала платок и вытерла глаза.
– О, Бонни, я была в отчаянии, думая, что вы оба пропали, и Роз осталась сиротой.
Бонни взяла Джиноа за руку.
– Мне очень жаль, что мы вас так напугали!
Джиноа убрала платок.
– Предстоит столько сделать! В Нортридже творится Бог знает что!
– Вода спала?
Та вздохнула.
– Не совсем, но надеюсь, что худшее позади.
Они ехали мимо места, где возводились домики, экипаж увязал в грязи, и Бонни высунулась, чтобы взглянуть на строительство. Дома были сборными, но на удивление большими. Сейчас там стояли палатки и суетился народ.
«Как быстро люди приходят в себя», – подумала Бонни, чувствуя, что у нее поднимается настроение.
– Откуда столько палаток? – спросила она.
Джиноа улыбнулась.
– От наших добрых соседей с Севера. Они узнали о нашем бедствии по телеграфу и прислали фургоны с палатками и провизией.
Экипаж с трудом тащился к Нортриджу, который уже отсюда, с холма, являл собою печальное зрелище.
Прежде чем за поворотом скрылась нижняя часть города, Бонни успела заметить масштаб разрушений: издательство Вебба и Лоскутный городок исчезли, вода плескалась в здании вокзала и в «Медном Ястребе», паром смыло.
– Форбс разорен, – сказала Джиноа со странным выражением в глазах, – Его очень поддерживает Элизабет.
Несмотря на тяжелые впечатления, Бонни обрадовалась, услышав об этом.
– Может, только сплетничают, что Форбс влюбился? А как относится к этому Элизабет?
Джиноа пожала худыми плечами.
– Кто знает? Ведь Форбс – интересный мужчина.
– Он также негодяй и плут, – заметила Бонни, хотя и без злобы.
– Говорят, что мужчины такого типа бывают прекрасными мужьями, – заметила Джиноа, – если, конечно, они меняются к лучшему.
– Не представляю, что Форбс изменится.
Золовка засмеялась.
– Любовь творит чудеса, не так ли?
Бонни внезапно вспомнила о Сэте.
– Возможно, – согласилась она, подумав, – да, возможно, это так.
Для Бонни, как и для всех в Нортридже, настали трудные дни.
Когда вода спала, власти прислали железнодорожных рабочих, чтобы восстановить полотно и здание вокзала. Начали прибывать заказанные Бонни материалы, и она сразу же продавала их, почти без задержки. Вебб, лежавший в спальне Бонни, оказался весьма капризным больным, и постоянно чего-то требовал. К счастью, Бонни почти не приходилось сидеть возле него, потому что Сьюзен Фэрли приходила каждый день ухаживать за ним. Бонни изумляло ее терпение.
Ребенок Сьюзен рос нормально, и теперь Кэтти меняла ему пеленки и приносила малыша к матери, когда его нужно было кормить. Роз была в восторге от малыша и почти не отходила от него.
Завод работал нормально, на домиках к югу от города постепенно появлялись крыши, окна и крылечки. Поговаривали, что Форбс открыл «Медный Ястреб», не дав даже просохнуть полам. Покоробленные бильярдные столы и качающийся пол в танцзале возбуждали интерес, притягивая любопытных из разных частей города.
Даже Джиноа ходила взглянуть на эти диковины. Бонни была очень занята, разрываясь между работой в магазине и уходом за Веббом.
Она устала спать на маленьком диванчике и поправлять подушки. Ее раздражали стоны и жалобы, и Бонни была рада, что не вышла за Хатчисона.
– Я разорен, – сказал он однажды вечером, когда они говорили о наводнении.
![Ноэль Шатле - Дама в синем. Бабушка-маков цвет. Девочка и подсолнухи [Авторский сборник]](/uploads/posts/books/122361/122361.jpg)
