Маргарет Барнс - Королевская постель
– Я мечтала бы, чтобы у вас всегда была возможность работать на Мойлов. Они очень славные люди, – сказала она.
И, как все мужчины, он оказался не очень внимательным, и не уловил в ее голосе некоторого разочарования. Сам же он был на седьмом небе от всех услышанных похвал.
– Господин Дэйл уверен, что я хорошо сдам экзамен. Я смог поговорить с главой нашей гильдии, и он рассказал мне, как проходит экзамен. Ты приходишь в зал гильдии, где уже находится один из признанных наших мастеров, которому и предстоит оценить твою работу. Он сидит на возвышении и видит малейшее движение твоих инструментов – стамески и молотка, а все экзаменующиеся стоят перед ним, каждый возле своей скамейки. Все получают по куску камня, но инструменты, если хочешь, можешь принести свои. Потом кто-то объявляет, что именно надо высечь, и отводят для работы определенное время. Каждый может работать, как хочет. Однажды господин Дэйл говорил мне, что они очень любят давать на экзаменах библейские сюжеты. Или высечь какую-нибудь голову для украшения ниши. Через определенное время раздается звонок, и судья спускается вниз, чтобы осмотреть работы. Он обращает внимание на оригинальность самой работы и на то, как она выполнена. Если ты выполнил работу более чем на девяносто процентов, любой мастер-каменотес или строитель с удовольствием возьмет тебя к себе. Если бы знать заранее, какое именно задание ты получишь на экзамене, можно было бы тренироваться и тренироваться. Если бы…
Дикон, обычно очень немногословный, говорил, не умолкая, пока они шли по городу и замолчал только тогда, когда, казалось, выговорился полностью. Они уже стояли возле «Голубого Кабана», а он и не заметил, как остались позади и Флит Дитч, и Дадгейт, и собор Святого Павла. Танзи дернула незакрытую дверь и нетерпеливо затормошила Дикона.
– Дикон, вы слишком устали, работая в этом чертовом доме! Вы очень возбуждены и взволнованы.
– Мне говорили, что отец всегда испытывал возбуждение перед ответственными сражениями, – ответил он. – А уж он был прекрасным воином, лучшим из всех, которые когда-либо существовали. Может быть, для того, чтобы работа удалась, чтобы вложить в нее все, на что ты способен, и нужно испытывать такое волнение.
Танзи была раздражена и дала волю своим чувствам.
– Спокойной ночи, – сказала она резко, уходя от него с гордо поднятой головой.
В то же мгновение он догнал ее, обнял и повернул к себе ее дорогое, обиженное лицо.
– Любимая, чтобы вы рассердились, я действительно должен быть невыносимым! Ведь я говорил вам, что слишком увлечен своей работой, чтобы быть хорошим мужем! Ведь правда, говорил?!
– Но вы могли хотя бы сделать вид, что вас трогает, когда обижают других!
– Кто же вас обидел?! – спросил Дикон, не понимая, в чем дело. – Мне казалось, что вы всем довольны. Даже госпожа Эми обратила внимание на то, какая вы красивая, и мне показалось, что именно с вами она разговаривала больше, чем с другими гостями.
– Да, так оно и было. И мне она очень понравилась, – не могла не признать Танзи, немного успокоившись. – Но все это только потому, что ей надо было разузнать про Тома.
– Она и меня расспрашивала. – Дикон рассмеялся.
– И вы, конечно, защищали его, как скала. Вы, мужчины…
– Но что такое натворил Том, что ему понадобилась чья-то защита? Ведь лучшего парня просто никогда не было на свете!
– Конечно, конечно! – согласилась Танзи, стараясь справиться со своими чувствами и позволив Дикону наконец поцеловать себя. – И я действительно понимаю, насколько важен экзамен, который вам предстоит.
– Он важен прежде всего потому, что означает конец подобных расставаний, – ответил Дикон, чувствуя, насколько проще было бы преодолевать все это непонимание в постели, чем посередине людной улицы. – На следующей неделе именно в это время я буду договариваться со священником в церкви Благодарения о нашей свадьбе. Тогда наконец вы станете моей, Танзи.
Высвободившись из объятий Дикона, она вновь принялась убеждать его:
– Вам никогда не следует ревновать к Тому, несмотря на то, что он такой веселый и удачливый.
Дикон смотрел на нее с выражением невысказанного вопроса в глазах. Он постепенно возвращался к реальной жизни из своего мужского мира и начинал понимать, что именно задело Танзи.
– Он наверняка говорил этой простодушной Эми Мойл, что всегда относился ко мне, как к сестре, иначе, уверяю вас, она никогда не стала бы так расспрашивать меня. Она просто влюблена в него.
Дикон смотрел на свою возлюбленную с улыбкой, в которой были и облегчение и нежность.
– Если Том даже наполовину так галантен, как мне кажется, ему нелегко это переносить…
– Еще, Дикон…
– Да?
– Я хочу, чтобы вы знали: не только мужчины могут хранить верность в дружбе. Я тоже не выдала его.
Глава 20
Дикон вместе с другими учениками мастера Дэйла работал в доме нового канцлера Казначейства – восстанавливал стену, служившую садовой оградой. Они болтали и смеялись, таская тяжелые каменные блоки, и вспоминали прием в доме сэра Мойла, который стал счастливым завершением их последних многомесячных трудов в качестве подмастерьев. Поскольку мастер не делал им никаких замечаний, во время перерыва они еще больше развеселились, вдоволь наигравшись в футбол. Как и остальные юноши, Дикон был весь в пыли и растрепан, когда вернулся в сад и снова принялся за работу.
– Изобрази-ка его физиономию, этого старого сборщика налогов! – предложил Дикону один из его приятелей.
– Давай! Давай! Никто и не заметит, если ты сделаешь это где-нибудь в углу! – стали подначивать его остальные.
И пока все они стояли вокруг него, Дикон быстро вырезал смешную карикатуру на ненавистного всем канцлера. Ему оставалось только дополнить изображение трезубцем, чтобы подчеркнуть сходство канцлера с дьяволом, когда он неожиданно понял, что его приятели перестали шуметь и снова принялись за работу. И в то же мгновение на его незавершенный рисунок легла длинная тень.
– Очень похоже, но вряд ли это сходство доставит удовольствие нашему заказчику, – язвительно заметил знакомый голос.
За спиной Дикона стоял мастер Дэйл. Застигнутый на месте преступления, юноша растерянно повернулся к нему.
– Сэр, я сожалею…
– Вероятно, вы сожалели бы гораздо больше, если бы это увидел сам господин Мортон.
Дэйл говорил резко, но, против ожидания, никакого наказания не последовало. Казалось, мысли мастера были заняты чем-то гораздо более серьезным.
– Вы, Брум, и вы, Ред Лакин, завтра сдаете экзамен. В час дня. И я надеюсь, что вы оба не подведете меня.
Поскольку господин Дэйл обычно в это время дня отдыхал дома, они поняли, что он специально пришел предупредить их.
