Кэндис Проктор - Полуночные признания
Зазвонил колокол. Было всего около девяти часов, но, когда Зак подходил к дому на улице Дюмен, только на верхнем этаже сквозь ставни одной из спальных комнат пробивался неясный свет. Зак несколько раз ударил дверным кольцом, не очень надеясь, что кто-нибудь ему откроет, однако всего через несколько секунд он услышал мягкие шаги на лестнице. Скоро дверь распахнулась – перед ним стояла Эммануэль.
Она держала в руке простой латунный канделябр. От ветра пламя плясало на месте, бросая мягкий золотистый свет на ее лицо и придавая пышным черным волосам винно-красный оттенок. На хозяйке дома был лишь простой пеньюар из собранного в складки льна, подпоясанный кушаком.
– Вам не следует открывать дверь в таком виде, – заметил Зак.
– Я знала, что это вы. – Она загадочно улыбнулась и направилась к спиральным ступенькам, что виделись в конце коридора. Чуть поколебавшись, Зак двинулся следом. Дверь закрылась за ним с легким щелчком, который эхом разнесся по пустынному темному проходу.
– Не ожидал, что вы вернетесь так рано, – произнес он, ступая за ней по мягко изгибающейся лестнице, ведшей в жилые помещения первого этажа. – Простите, если я вас побеспокоил.
Сквозь тонкую материю он увидел ее босые ноги. Зак подумал, что ему следовало бы отвернуться, но не мог себя побороть.
– Я еще не спала. Доминик остался на ночь у бабушки с дедушкой, а Роуз ушла, так что я решила пораньше лечь, чтобы что-нибудь почитать.
У Зака от этих слов захватило дыхание; он мысленно представил ее обнаженное тело, распростертое на простынях, и распущенные шелковистые волосы.
В конце лестницы она повернулась к нему. Мерцающий свет свечи играл на ее тонком лице. Позади виднелись темные гостиная и столовая, но дверь в галерею была открыта ночному воздуху и сладковатым запахам двора.
– Вы нашли его? – спросила Эммануэль. – Я имею в виду бродягу.
– Да.
По его голосу, а может, выражению лица она поняла все.
– О, Боже, он мертв?
Казалось, она горюет о том, что напавший на нее мужчина лежит на холодном столе доктора Августина Синклера.
– Этот человек пытался вас убить, – удивился Зак. – Почему вы так обеспокоены его смертью?
Эммануэль подошла к открытой двери; от ветра пламя свечи бешено заметалось. Она поставила канделябр.
– Потому что его гибель как-то связана со мной. Но меня удручает любая смерть.
– Вы, возможно, единственный человек в этом городе, который так думает. Мы даже не знаем его имени.
Эммануэль сделала шаг в галерею. Теплый ветер взметнул ее волосы и отбросил на лицо. Мягко ступая по деревянному полу, Эммануэль подошла кокну, чтобы поглядеть на темный сад.
– Из ваших слов можно заключить, что вы не знаете, кто нанял этого человека? – спросила она.
– Нет. Но мы в курсе того, как он умер, – ответил Зак, а когда она вопросительно посмотрела на него, добавил: – От настойки опия, в которую был подмешан стрихнин.
– Боже мой, какая ужасная смерть!
– Да, но она может вывести нас на убийцу. Стрихнин при продаже регистрируется. Если человек, который нанял этого бродягу для убийства, приобрел его в городе, он должен быть зафиксирован в книге.
Эммануэль с такой силой сжала деревянные перила, что ее пальцы побелели.
– Он мог и не покупать стрихнин, – сказала она после секундного раздумья. – Он содержится в некоторых семенах и растениях – точно так, как ядовитое масло в пижме.
Зак подошел настолько близко, что при дуновении ветра край ее длинного тонкого пеньюара касался его ноги.
– А кто может знать, как получить стрихнин? – Она не отвечала, и он мягко добавил: – Помимо Папы Джона.
Эммануэль подняла голову, и он заметил в ее глазах страх.
– Боже, – произнес он, почувствовав себя так, словно кто-то ударил его в грудь, лишая воздуха. – Вы знаете этого человека, не так ли?
Она кивнула, ее лицо стало совсем белым в неясном вечернем свете.
– Над этим работали трое – Генри, Филипп и я. В небольших дозах стрихнин можно использовать, чтобы избавить человека от глистов. Как и пижму.
– Кто-нибудь знал о ваших экспериментах? – спросил Зак, с силой сжимая ее плечи, чтобы заставить смотреть на него.
Ее голова откинулась назад, губы раскрылись. Эммануэль посмотрела майору прямо в глаза.
– Я не уверена. Чарлз Ярдли, возможно, Ганс. А что?
– То, что один капитан считает убийцей именно вас.
Эммануэль коротко, с явным трудом, вдохнула, но не отстранилась от него и не поспешила переменить тему разговора.
– А что думаете вы? – спросила она. Он взял ее за подбородок.
– Это убийство мог совершить человек с большими психическими отклонениями. – Он провел большим пальцем по мягкой коже ее щеки. – А вы не страдаете этим.
На ее полных губах появилась лукавая улыбка.
– Я могла быть дико, сверхъестественно сумасшедшей. Вы, может, и не догадываетесь насколько.
– Я знаю это. – Он страстно хотел дотронуться до ее лица, привлечь к себе это теплое женское тело, снова почувствовать хмельной вкус поцелуев, запустить пальцы в шелковистые волосы и притронуться к послушной мягкости обнаженного тела, соблазнительно вырисовывавшегося под полотняным нарядом. Вздрогнув, Зак отстранился и сделал несколько шагов к концу галереи. Опершись плечом на деревянный столбик, он посмотрел на молнию, вспыхнувшую в темных густых облаках. Дул ночной ветерок – теплый, тяжелый и сырой, предвещая наступление дождя.
– Три года назад, – произнес Зак, – в форту Маккена на Западе произошла серия убийств. Они были другими – в том смысле, что между жертвами не было никакой видимой связи. Мужчины, женщины… – Он помолчал из-за нахлынувших воспоминаний. – И даже дети. Но все эти люди умерли насильственной смертью. Я тогда был всего лишь капитаном, но первой жертвой стал мой солдат и я самоуверенно решил, что в одиночку легко найду убийцу.
Эммануэль подошла ближе. Небо разрезала молния, ярко осветив все в округе, но Эммануэль продолжала смотреть на майора, не обращая внимание на приближающуюся грозу.
– И вы его поймали?
– В конечном счете. – Но недостаточно быстро, подумал Зак, чтобы уберечь Рэчел и всех прочих. Он сжал челюсти, чтобы не произнести это вслух. – Убийцей оказался лейтенант из нашего форта. Ему было всего двадцать. Окончил Вест-Пойнт, воспитывался в хорошей семье из Мэриленда…
– Он был сумасшедшим?
Зак с сожалением тяжело вздохнул.
– Не знаю. Я не доктор, но похоже, что он был в полном здравии. И это самое страшное. Он казался таким умным, интеллигентным, таким… нормальным. Но в его воспитании что-то отсутствовало. Я не сразу это понял, но потом пришел к выводу, что у него отсутствовала человечность. Он был настолько высокомерен, что, в конце концов, уверовал в свою исключительность и решил, что ему позволено все. Даже лишать другого человека жизни.
