Пола Маклейн - Парижская жена
Он продолжал выполнять редакторскую работу в «Трансатлантик ревю», и хотя по-прежнему критически относился к своему шефу, Форд не прекращал его поддерживать. Когда Эрнест поделился с ним своими опасениями, что пройдут долгие годы, прежде чем он станет известным, Форд сказал, что он несет полную чушь.
— Это случится очень скоро. Когда Паунд показал мне ваши сочинения, я сразу понял: опубликую любое. Все подряд.
Эрнест смутился от такого комплимента и постарался держаться мягче с Фордом, тем более что пытался убедить того опубликовать роман Гертруды «Становление американцев», пылившийся в ее письменном столе с 1911 года. Наконец Форд согласился печатать роман частями, и Гертруда была на седьмом небе. Журнал понемногу укреплял свои позиции, пользовался все большей популярностью в богемных кругах, и это была ее первая крупная публикация. В апрельском номере она должна была появиться вместе с отрывками из новой книги Джойса «Поминки по Финнегану», несколькими произведениями Тристана Тцары и новым рассказом Эрнеста под названием «Индейский поселок». В нем воспроизводилась подробная картина тяжелых родов женщины, малодушный муж которой, будучи не в состоянии вынести ее крики, перерезает себе горло. Эрнест был удовлетворен рассказом, сотканным из детского воспоминания о принятых отцом родов индианки и сцены из движения беженцев на Карагачской дороге, — в результате чего получилась цельная и сильная вещь.
— Джойс знает этот прием, — сказал он мне как-то в конце дня, вернувшись после работы над номером. — Он выдвигает на передний план Блума, и тот — лучше всех. Жизнь нужно пропускать через себя. Разжевать по кусочкам и каждый полюбить. Нужно пожирать ее глазами.
— Ты хорошо об этом говоришь.
— Да, но можно говорить, говорить и все делать не так. А нужно именно так делать.
В апрельском номере также появились первые значительные отклики на его книгу «Три рассказа и десять стихотворений», в которых отдавалось должное таланту и стилю автора. Говорилось, что эти произведения новаторские и за развитием этого писателя надо следить. Я была счастлива, что репутация Эрнеста наконец начинает расти. Куда бы мы ни ходили, люди стремились быть ближе к нему. Если идти вечером по бульвару мимо кафе, где разговаривают и звучит музыка, кто-нибудь обязательно выкрикнет его имя, и тогда приходится останавливаться и выпивать, то же самое повторяется у следующего кафе. У каждого находился для него свежий анекдот или какая-нибудь новость, и круг наших знакомых расширялся день ото дня.
В Париж приехал на волне литературного успеха, всегда готовый весело провести время, Джон Дос Пассос, с которым Эрнест познакомился в Медикорпе в Италии. В то же время объявился и Дональд Стюарт, юморист, который в будущем прославится сценариями вроде «Филадельфийской истории», но в то время был просто забавным парнем, стоящим у стойки в очень элегантном кремовом костюме. Эрнест гордился своей небрежной «униформой» писателя, но меня иногда можно было заметить любующейся идеально выглаженными брюками. У Дона были именно такие. Чисто выбритый, с ясными голубыми глазами, которые загорались, когда он смеялся, Дон был по-юношески хорош.
Когда Эрнест нас познакомил, тот очаровал меня, потому что сразу заговорил со мной как с близким человеком.
— У вас прекрасные волосы, — сказал он. — Такой необычный цвет.
— Спасибо. А у вас прекрасная одежда.
— Моя мать любит хорошую одежду. И манеры.
— И гладильные доски?
— Должен признаться, отношения с утюгом у меня не сложились.
Мы еще поговорили, и все это время не покидавшее меня хорошее настроение не дало мне заметить, что Эрнест устроился за столиком неподалеку. Я не узнала никого из тех, кто сидел там, включая очаровательную женщину рядом с ним — стройную, привлекательную, коротко стриженную блондинку. Под длинным свитером ее тело казалось по-мальчишески гибким, но короткие волосы каким-то образом, напротив, прибавляли ей женственности. В тот момент, когда я ее увидела, меня словно обдало холодом — еще до того, как Эрнест наклонился к ней и что-то прошептал на ухо. Она рассмеялась грудным смехом, изогнув длинную белую шею.
— С вами все в порядке? — спросил Дон. — Вы побледнели.
— Все хорошо. Спасибо.
Он проследил за моим взглядом, остановившимся на Эрнесте и женщине. Не сомневаюсь, он все понял и деликатно перевел ситуацию в другое русло.
— Это Дафф Твизден, — пояснил он. — Точнее, леди Твизден. Говорят, она замужем за английским графом. Или за племянником графа, виконта или лорда. Не разбираюсь в дворянских титулах.
— А кто разбирается?
Я посмотрела на Эрнеста, и он поднял глаза. Мгновенное недоверие пробежало между нами, и тогда он встал и подошел к нам.
— Извини, Дон. Вижу, ты познакомился с моей женой.
— И очарован, — сказал Дон, прежде чем Эрнест, поддерживая меня за локоть, подвел к столику, где нас ожидала Дафф.
— Дороти Твизден, — представил ее Эрнест. — Или вы предпочитаете Дороти Смертуейт?
— Не важно, только пусть уменьшительное будет — Дафф. — Она приподнялась и протянула руку. — Привет!
Едва я собралась сказать в ответ какую-нибудь любезность, как из глубины кафе выступила Китти.
— Как я рада тебя видеть! — воскликнула она. — Пойдем выпьем.
Прямо за ее спиной стоял Гарольд, выглядел он неважно — бледный, с капельками пота на верхней губе.
— Что-то случилось? — спросила я, когда мы подошли к бару.
— Гарольд бросает меня.
— Ты шутишь.
— Как бы не так. — Она закурила и секунду смотрела на кончик сигареты перед тем, как начать выпускать дым короткими колечками. — Его захлестнуло непонятное беспокойство. Мы всегда утверждали, что предоставляем друг другу неограниченную свободу. Забавно, но когда доходит до дела, ты этого не хочешь.
— Есть кто-то еще?
— Всегда есть. — Она вздохнула. — Возможно, дело в новой книге. Он хочет все переделать. Я же вскоре уезжаю в Лондон. Хотела, чтоб ты это знала.
— О, Китти, правда? Неужели все так плохо?
— Похоже на то, — ответила она. — У меня есть кое-что для тебя — нет сил все упаковывать. Я завезу.
— Не надо платьев. Мне они не нужны.
— Чепуха.
— Ты знаешь, что скажет Эрнест.
Китти раздраженно выпустила дым.
— Да, но он не догадывается, как тяжело быть женщиной. — Она кивнула в сторону Дафф. — Мир жестоко устроен. Конкурентки не просто моложе. Они проявляют больший интерес. И мобилизуют все силы.
Я не знала, что сказать. Китти — одна из самых уравновешенных и уверенных в себе женщин, каких я только знала, и вот она сбита с ног и повержена. Мне захотелось свернуть Гарольду шею.
