Луиза Аллен - Запретная драгоценность
Слуга вернулся к своим обычным обязанностям, превратившись в бесшумную улыбчивую тень Ника.
Из Калпи доставили уставших лошадей, к счастью, тяготы путешествия на них никак не отразились. Ник каждое утро брал Анушу с собой на луга при форте, чтобы она могла покататься в своей индийской одежде на Раджате, но она все равно понимала, что скоро ей придется осваивать дамское седло.
Несмотря на то что у Ника был свой дом на холме, в сутках езды от форта, в Калькутте он обычно останавливался у сэра Джорджа. И теперь его жилище, бывшее когда-то обособленными женскими покоями, по велению отца Ануши превратилось в отдельную квартиру для молодоженов. Покои с двумя спальнями, столовой и гостиной. Кроме того, там разместились кабинет Ника, небольшая гостиная Ануши и широкая веранда, выходящая в глубину сада.
Не считая утренних верховых прогулок, они с Ником почти не виделись. Большую часть дня он находился в форту, дома же вел себя очень официально и отстраненно. Леди Хоскинс объяснила Ануше, что жених обязан держаться на расстоянии. Ануша не хотела причинять Нику проблемы, но очень скучала по нему.
— Ты не против? — спросил Ник, когда спустя десять дней после помолвки они сидели у себя на веранде и смотрели, как садовники превращают этот небольшой заросший уголок в ухоженный сад. Он очень рано вернулся домой и, кажется, собирался провести с ней какое-то время, что довольно необычно.
Ануша не стала притворяться, что не понимает.
— Не переезжать в отдельный дом, а жить здесь? Нет, папа чувствовал бы себя одиноко. Да и я сама, когда ты уедешь.
— Ты будешь по мне скучать? — Он задал этот вопрос довольно небрежно, словно мимоходом.
— Конечно. И буду за тебя волноваться. Я ведь уже знаю, каким опасностям ты подвергаешься на своих заданиях.
— Тебе не о чем волноваться. Вряд ли мне снова поручат сопровождение опасных юных леди.
«Он просто шутит», — сказала себе Ануша.
И чем же ты будешь заниматься в мое отсутствие? — поинтересовался Ник.
— Буду помогать папе и управлять домом. Леди Хоскинс говорит, что это лучший способ стать достойной английской леди. И когда ты вернешься, я уже буду знать, как… себя подавать.
— Ты имеешь в виду, правильно себя вести.
— А я думала, это слово означает вазу[29]. Я сделаю дом уютным, куплю английскую одежду и постараюсь привыкнуть к ней.
Интуиция ей подсказывала продолжать легкомысленную болтовню. Как бы притвориться, что они еще путешествуют. Она покрутила юбками, открывая голые ножки.
— Ануша! Ты раскрасила ноги хной? — Ник опустился на колено и приподнял пальцами ее ногу. — Какая распутница!
Под ботинками и чулками этого никто не видит.
Большой палец Ника прошелся по подъему ноги, исследуя замысловатый узор. Ануша огляделась, садовники уже ушли. Они с Ником давно не оставались наедине.
— Значит, это исключительно для твоего мужа?
— Нет, конечно нет.
Она попыталась прикрыться, но он наклонил голову и провел губами по обнаженной коже. Анушу омыло волной желания.
— Перестань! — возмутилась она, но сама поерзала, устраивая свою ногу удобнее для него. — Ник! — Он стал дразняще посасывать ее пальчики. — Николас, это так… так…
Он был слишком занят, чтобы ответить, и только шаловливо повел бровями. Ануша прыснула. Как же приятно похихикать! Она уже давно не имела такой возможности, да и желания.
— Перестань, дурачок, а то слуги заметят.
— Это так по-европейски чопорно, моя дорогая.
Он выпустил ее ножку и откинулся на спинку кресла. Ануша пошевелила влажными пальчиками и попыталась напустить на себя осуждающий вид.
— Я только хочу стать благовоспитанной женой.
— Только не в спальне, — предупредил Ник. В его голосе вдруг появились хрипловатые нотки.
— Нет. Я не буду.
Наступило напряженное молчание, которое хотелось чем-то заполнить. Ануша нашла безопасную тему.
— Леди Хоскинс говорит, что мне очень повезло, не придется учиться всем этим вещам, которые должны знать аристократические дамы. Например, как вести себя при дворе, одеваться. Принимать участие в политике, держать светский салон в Лондоне и управлять огромным загородным поместьем. Она говорит, что девушек учат этому с самого детства.
— Я тоже так думаю. Хотя из-за разлада отца с дедом я видел не так уж много, но придворные интриги просто Сущий кошмар. Вполне сопоставимы со страстями зананы. Правда, воинствующих наследников никогда не усмиряли евнухи с гарротами[30]. — Ник внимательно посмотрел ей в глаза и внезапно посерьезнел. — Добавь это в копилку положительных моментов нашего брака, тебе не придется волноваться о светском обществе здесь, в Калькутте.
— Мне не нужно выискивать положительные моменты, — осторожно ответила Ануша. — Просто я знаю, что никогда бы не смогла выйти за аристократа. И леди Хоскинс говорит то же самое.
— Почему нет? Здесь в округе достаточно дворян — младшие сыновья, будущие наследники титулов и просто те, кто устроил себе чуть более авантюрный вариант гран-тура[31].
— Потому что меня не примут при дворе, разумеется. — «Но он это знает лучше меня», — мелькнуло у нее в голове, и она продолжила: — Я незаконнорожденная, и моя мать была индуской. Да на меня достаточно посмотреть, и все будет понятно. — Она вытянула руку, кружевной рукав слегка приподнялся и обнажил смуглую кожу цвета меда. — Ну и папа служит в торговле. Но это даже хорошо, не придется балансировать со страусом на голове. — «Что бы это ни значило».
— Со страусиным пером, — рассеянно поправил ее Ник и нахмурился. — Женщина наговорила тебе, что ты недостаточно хороша?
— Для лондонского общества? Конечно. — Анушу это не беспокоило, все равно ей не видать Англию. Она с этим уже смирилась. — Я думала, здесь меня будут презирать из-за mata. Но этого не произошло, так что все в порядке.
Ник беспокоился все сильнее.
— Ты уверена? Если кто-то скажет тебе хоть полслова о твоем происхождении или цвете кожи…
«Ты сразишься за меня с моими обидчиками. Я так тебя люблю, Ник. И от этого хочется плакать». Она протянула руку и разгладила ложбинку между его бровями.
— Перестань хмуриться, это портит твою красоту.
Никто меня не обижает.
— Хорошо. — Он наклонился к ней и вернул юбки на место, закрыв голые ноги. Ануша помимо воли издала разочарованный стон.
— Перестань искушать меня, распутница. Я решительно настроен не овладевать тобой до самой свадьбы.
— О!..
Она хотела, чтобы в ее голосе слышалось разочарование, отчасти так и произошло. Когда он к ней прикасался, внутри ее что-то сладко сжималось. Но кроме того… было определенное очарование в том, что он должен уважительно к ней относиться и следовать традициям, чтобы все сделать правильно. Если только это не означало, что он куда меньше желает этого брака, чем она сама. И если да, что же им остается? Исключительно его чувство долга?
