Сьюзен Джонсон - Греховный соблазн
Он поднес пальцы к лампе, осветившей крохотные капельки.
Кристина кивнула.
— Твои груди порозовели, — заметил он, проводя мокрым пальцем по нежным холмикам и проникая под кружевную чашечку, чтобы сжать сосок. — Значит, ты хочешь этого?
Кристина задохнулась, пытаясь унять рвущееся из груди сердце.
— Твои груди и в самом деле чертовски велики, — прошептал он, потирая затвердевший бутон ее соска. — Может даже показаться, что ты беременна.
— Не говори так! — содрогнулась она.
Макс заметил метнувшийся в глазах страх и, отняв руку, притянул Кристину к себе:
— Прости…
— Только больше не повторяй это! — выдохнула она, прижимаясь к нему. Его ладони обжигали ее спину, его запретное присутствие лишь обостряло наслаждение.
Кристина пыталась отстраниться, но он крепко держал ее.
— Макс, нам нужно решить, что делать, — расстроенно твердила она. — У меня нет губки, а я так хочу тебя, но мы не можем… по крайней мере сейчас…
— Но нам не обязательно что-то делать, — мягко напомнил он.
— Я хочу, — едва не заплакала она, капризно надув губы.
Макс немного подумал.
— В таком случае я просто не кончу в тебя, — объявил он с деланным спокойствием, которого на самом деле не чувствовал, потому что это будет настоящий ад.
— А мне больше нравится, когда ты в меня кончаешь! Дьявол. И что теперь?!
Мысли Макса лихорадочно метались. Он поднялся с дивана, желая того, что хочет она. Желая всего.
— Но в ванной наверняка должна быть губка! — сообразил он. — Скажи «да». Сделай меня счастливым!
— Боже… конечно! — Ее лицо озарилось внезапной улыбкой. — Видишь, что делает паника! Хотя я не рассчитывала, что ты останешься: должно быть, страх совсем мозги затуманил. Только об одном и думала.
— Как сейчас.
Ее улыбка стала еще шире.
— Но это куда лучше.
В шкафчиках ванной действительно оказались губки, столько, что хватило бы на дюжину борделей. Но Макс благоразумно не упомянул об этом.
Однако, когда проблема благополучно разрешилась и они подошли к кровати, Макс вдруг остановился и нахмурился.
— Он никогда здесь не спал, — догадалась пояснить Кристина.
Макс повернулся к ней, по-прежнему мрачный.
— Ревность — ужасная штука.
Она взяла его за руку:
— Но сейчас мы вместе.
Макс огорченно вздохнул.
— И ты мне нужен. Во всех, во всех, во всех отношениях.
— Думаешь, я способен хоть на минуту это забыть? — рассмеялся он.
— Я бы тебе не позволила.
— Так мне предстоит роль жеребца-производителя? — с легкой издевкой осведомился он, лукаво блестя глазами.
— Я думала, ты понял. Неужели я настолько непроницаема?
— Ну… твоя мокрая щелка тебя выдала.
— Так что же я могу ожидать от такого жеребца, как ты, столь чудесно одаренного природой?
— Наслаждения, мэм, всю ночь напролет.
— Святители! Неужели всю ночь напролет?
— Если выдержишь, — поддразнил он, опрокидывая ее на постель, а сам лег сверху, опираясь на локти. Готовый к любовному поединку фаллос вдавился ей в живот, слегка двигаясь взад и вперед, маня, искушая, пробуждая жгучее желание.
— А если я захочу остановиться? — бесстыдно спросила она.
— Не сможешь… так же как позвать камеристку или людей на помощь и даже кричать, когда изойдешь оргазмом. — Он провел языком по ее верхней губе. — И как, черт побери, ты кончишь, если кричать нельзя?
— А как, черт побери, кончишь ты, если я не впущу тебя? — игриво поинтересовалась она и, ни с того ни с сего толкнув его в грудь, быстро откатилась.
Макс растерялся.
На одно мгновение.
И тут же успел поймать ее за ногу, дернуть обратно и подмять под себя.
На ее лице расцвела восхитительная улыбка.
На него смотрела искусительница с жаркими зелеными глазами.
— Вы уж очень скоры, милорд, — промурлыкала она. — И сильны, как бык.
Она многозначительно посмотрела вниз, а когда ресницы снова поднялись, в глазах сверкали озорные искорки.
— Не говоря уже о том, что мужскому достоинству может позавидовать любой бык.
— Хочешь убедиться сама?
— Я бы с удовольствием… если не посчитаете меня…
— Маленькой распутной шлюшкой?
— У тебя есть совесть? — возмутилась она.
— Ни капельки, — весело сообщил он.
— Так что же делать, чтобы пробудить твой интерес? Он слегка приподнялся.
— Разведи ноги.
— И это все?
— Единственное более или менее уместное требование, до которого я додумался.
— Развратник.
— Ты чего ищешь? Знаний или секса?
— Ты об этом? — ангельским голоском спросила она, раздвигая бедра.
Макс устроился между ее разверстыми ногами.
— Шире, — велел он, усмехаясь. — Существуют разные степени уместности.
Кристина чуть поерзала, выпятив пушистый венерин холмик и раскрывая бедра еще шире. Она чувствовала, как распускаются лепестки ее лона, пронзенные сладкой болью желания.
— Очень мило, — одобрил он, присаживаясь на корточки и упиваясь несравненным зрелищем. — Жаркая тесная дырочка так и ждет, когда ее заполнят…
— Благодаря твоей сообразительности.
— И хорошо оборудованной ванной. Ты готова принять меня?
— О да… всегда…
— Кричать нельзя, — предупредил он.
— Я буду очень хорошей.
Макс поднял голову и улыбнулся:
— Как всегда.
— Можно коснуться тебя?
— Нет, — запретил Макс. — Я пока не могу гарантировать своего хорошего поведения.
— Хорошее поведение меня не интересует.
— В таком случае я попал в нужное место, — прошептал он, раздеваясь. Войдя в нее, он вдруг остановился, наслаждаясь тугой пульсирующей плотью, обволокшей его жаром. Как долго он ждал, чтобы оказаться здесь! Сколько прошел, чтобы чувствовать это… и долго ли он сможет выдержать, если нетерпение было так велико?
Руки Кристины обхватили его талию, скользнули вниз, и она, изогнувшись, прижалась к нему и мгновенно утопила в своем ненасытном лоне.
Вот и вся сдержанность…
Они так изголодались, что обоим было не до нежных неторопливых ласк. На этот раз она задавала ритм, и Макс, как подобает джентльмену, старался не отстать. После, когда они отдыхали, она поблагодарила его так мило, что он почувствовал себя обязанным ответить тем же, подарив ей следующие три оргазма.
Несмотря на его шутливые опасения, она не устала в эту ночь. Да и он не мог унять свою бушующую плоть. Ненасытную плоть. Они не замечали ничего, кроме своей плотской страсти и безумных желаний.
И оба безоглядно любили и ходили по краю пропасти. Он брал ее, она — его, и они вместе возносились к сверкающим высотам, забывая о неприятностях, осторожности и не сулившем ничего хорошего будущем.
