Сари Робинс - Что надеть для обольщения
– Вы подумали, что… – она показала на свое зареванное лицо, – все это… потому что я скорблю по своему умершему мужу?
– Я знаю, что вы его искренне любили, и, очевидно, даже мысль о близости со мной вас очень сильно расстраивает. Ваши чувства серьезны и глубоки, и от этого я только еще больше уважаю вас и не могу вами не восхищаться.
– Ах, дорогой мой, – вырвалось у Эдвины, которая была растрогана до слез. Но она не могла, воспользовавшись ситуацией, спрятаться за благочестивым фасадом бедной безутешной вдовушки. Любая неискренность была ей противна.
Эдвина высвободилась из объятий Прескотта, подошла к кровати, вынула из стопки одежды нежно-розовый пеньюар и надела его. При этом, завязывая пояс, она чересчур сильно стянула талию, но не стала ослаблять пояс, решив таким своеобразным способом наказать себя.
Стиснув руки в замок, она снова повернулась к Прескотту:
– Я переживаю не из-за кончины своего мужа, Прескотт.
– Не из-за этого? Из-за чего же тогда?
Эдвина вздохнула и опустила глаза.
– Мне кажется… все это объясняется тем, что я непростительно неопытна в вопросах страсти. – Эдвина прошла дальше в комнату. – Я в полном смятении. Я не умею… Я не знаю, как стать… соблазнительной. – Ее щеки запылали. – Просто мне противно чувствовать себя глупой неумехой… Особенно учитывая, что вы привыкли иметь дело с дамами, весьма искушенными в любовных делах.
Прескотт сделал шаг к Эдвине.
– Так, значит, скорбь по покойному супругу здесь ни при чем?
Она покачала головой:
– Нет.
– Но в общем, было бы вполне естественно иметь такое чувство… словно предаешь родного человека…
Скривив губы, Эдвина покачала головой:
– Ничего подобного я не испытываю, поверьте мне.
У него в глазах вспыхнула надежда.
– Может быть, вам кажется, что, когда вы со мной, вы оскверняете его память?..
Она снова покачала головой:
– Вовсе нет.
– Наверное, вы не можете не сравнивать нас?..
– Ну, по-моему, совсем этого избежать нереально.
Прескотт опустил глаза и заметно сник.
В уголках губ Эдвины притаилась улыбка.
– Но, положа руку на сердце, сэр Джеффри во многих отношениях вам проигрывает.
Прескотт воспрянул духом, но в его глазах все еще было сомнение.
– Правда?
– По крайней мере до сих пор было именно так. Я возьму на себя смелость заявить, что это как сравнивать… черствый подгоревший гренок с горячей пшеничной лепешкой, намазанной маслом и клубничным вареньем.
– Неужели я в этом примере – лепешка?
– О да, – улыбнулась она. – С пылу с жару.
– Вам следовало упомянуть абрикосовое варенье, а не клубничное.
– Как я могла перепутать?! – картинно всплеснула руками Эдвина и была вознаграждена его несравненной улыбкой, от которой у нее стало тепло на душе.
Прескотт подошел к ней, взял за руки и сказал:
– Я пришел к вам, Эдвина, потому что хочу вас. А все остальное – мелочи.
– Но, придя ко мне, вы застали меня орошающей слезами покрывало. Это не самый лучший способ соблазнить мужчину.
– Зато он отличается оригинальностью…
– Покрывало – не лучшее, что женщине нужно, чтобы соблазнить мужчину.
– В этом я должен с вами согласиться. Но вы исправили свою оплошность.
– Когда надела свой розовый пеньюар?
– Да нет же, глупышка. Когда вы улыбнулись мне. Улыбка – единственная одежда, которая нужна женщине, чтобы соблазнить мужчину.
После этих слов Прескотт прижался губами к губам Эдвины. И то, что он делал, гораздо красноречивее любых слов свидетельствовало о том, что все тревоги Эдвины были напрасны. Для Прескотта Дивейна не имело ровно никакого значения, как сейчас выглядит Эдвина и во что она одета. Его ни капли не смущало, что у нее растрепанные волосы, зареванное лицо и ярко-красный вспухший нос. Не говоря уже о ее перевернутой вверх дном спальне.
Глава 23
Прескотт торопливо сбросил туфли и пиджак, жилет и рубашку. Он поцеловал Эдвину так, что у нее захватило дух и закружилась голова.
От его поцелуя у нее словно выросли крылья. Эдвине казалось, что она парит в небе, пока она не поняла, что это Прескотт поднял ее на руки.
Он поднес ее к кровати и, прижимая к себе одной рукой, другой стал сбрасывать с кровати ворохи одежды и белья. Затем положил Эдвину на постель и накрыл ее своим стройным телом. Прескотт принялся осыпать ее шею горячими влажными поцелуями, отчего у нее перехватило дыхание.
– Вы так хорошо пахнете, – бормотал он. Его губы заскользили по обнаженной груди Эдвины и задержались на соске.
Выгнув спину, Эдвина выдохнула:
– Ах, ах… Господи милостивый…
– Нет, это не Господи, это всего лишь я, – ворковал Прескотт, глядя на нее и улыбаясь. А затем снова стал ее ласкать.
Глаза Эдвины сами собой закрылись, а тело накрыла волна горячего желания. Никто никогда так не ласкал ее – словно по мановению волшебной палочки вызывая к жизни подспудно дремавшие в ней инстинкты.
Сначала Прескотт гладил нежную лодыжку Эдвины, а затем его рука заскользила вверх по ее ноге, и он развязал ленточку подвязки.
Когда Прескотт неуклонно поднимался к колену, а затем к бедру, Эдвина затаила дыхание. Она уже изнемогала от желания.
– Прескотт…
Эдвина тяжело дышала, сгорая от необузданной страсти, которой никогда дотоле не испытывала.
Прескотт остановился. Он лежал, опираясь на локоть, и улыбаясь смотрел на Эдвину. Ее щеки пылали, а глаза потемнели от желания. Она обняла Прескотта за плечи и привлекла к себе. С ее губ слетел слабый стон.
Эдвина исступленно целовала Прескотта, как будто хотела навсегда запомнить ни с чем не сравнимый вкус его губ.
Воодушевленный порывом Эдвины, Прескотт ринулся вперед и прижался к ее мягкой плоти, даря ей невероятное по силе наслаждение.
Тело Эдвины извивалось под ним. Закрыв глаза, она без остатка отдалась своим необыкновенным ощущениям. Ей казалось, что она спала всю свою жизнь – вплоть до этой ночи, до этого волшебного момента.
– Господи, как вы великолепны! – пробормотал Прескотт, задыхаясь.
Эдвина открыла глаза и встретила его тяжелый от желания взгляд. Она была не в силах что-либо сказать.
За свою жизнь Прескотт был в постели со многими женщинами. Но ничего из того, что он испытывал раньше, не могло подготовить его к яростному напору страсти Эдвины – дикой и безудержной. Каждый ее стон потрясал его до глубины души, наполнял неукротимой энергией его чресла, устремляя его вперед. Он подарил Эдвине новый для нее чувственный опыт – ни с чем не сравнимый и восхитительный, – когда она с изумлением узнавала, на что способно ее собственное тело. Прескотт показывал Эдвине неведомые ей доселе возможности ее собственной страсти.
