Стефани Слоун - Дьявол в маске
Люсинда в смущении пробормотала:
— Ну, в общем… именно так.
Минерва снова рассмеялась. Отставив подальше миску, она подала Люсинде свежее льняное полотенце.
— Он говорил, что вы — очень неглупая. Но он никогда не говорил, что вы еще и забавная.
— Он?.. — переспросила Люсинда. Впрочем, интуиция подсказывала ей, о ком шла речь.
— Вы все правильно поняли, — продолжала Минерва, не обращая внимания на последний вопрос Люсинды. — Все это, — она вновь окинула, взглядом комнату, — принадлежит одному очень состоятельному и влиятельному джентльмену. Хотя я часто сомневаюсь в благоразумии мужчины, который дает мне все это за то, что даю ему я.
Люсинда решила воздержаться и не настаивать на ответе на свой вопрос. Она почти не сомневалась в том, что знает, кто этот мужчина. Вежливо улыбнувшись хозяйке, она проговорила:
— Полагаю, он очень похож на всех остальных состоятельных и влиятельных мужчин.
Минерва взглянула на нее с удивлением. Потом, развеселившись, воскликнула:
— А вы мне нравитесь! — Кивнув на диванчик, где лежало довольно скромное зеленое платье, она добавила: — Мне кажется, вам хочется переодеться.
Люсинда взглянула на свое платье и с удивлением обнаружила, что оно безнадежно испорчено. Некогда очаровательный желтый муслин был весь в пятнах и в разводах грязи, а мелкий узор из веточек плюща казался совершенно неразличимым под слоем грязи. К тому же один рукав был оторван, другой же держался буквально на ниточке. Чулок на правой ноге порвался под коленом…
Ей бы полагалось расстроиться и смутиться при виде своего наряда, но у нее на это просто не было сил.
— Хотите, я вам помогу? — деловито спросила Минерва, ясно давая понять, что ее мнение о Люсинде нисколько не изменилось — как бы та ни выглядела.
— Нет, спасибо. Я сама могу справиться.
Не обращая внимания на слова Люсинды, Минерва заставила ее встать и повернуться.
— Я видала и кое-что похуже… — сказала она, быстро расстегивая платье девушки. — Не забывайте, где вы находитесь. Тут вы, несмотря ни на что, должны чувствовать свое превосходство. Так уж заведено в этом мире.
Хозяйка велела Люсинде поднять руки и осторожно стянула с нее рваное платье. Потом ловко расшнуровала корсет и предоставила гостье самой снимать мягкие полусапожки, подвязки и порванные чулки.
Затем скомандовала:
— Теперь поднимите руки.
Люсинда подчинилась, женщина тут же надела на нее зеленое платье. Оправив его, Люсинда в очередной раз удивилась весьма скромному покрою этого хлопчатобумажного платья. В нем не было ничего соблазнительного, и оно очень напоминало ее собственные наряды. Она подняла взгляд на Минерву, и та пояснила:
— Мы не всегда одеваемся так, чтобы соблазнять. — Она протянула Люсинде кашемировую шаль. Поправив шаль на плечах девушки, Минерва отступила на шаг и, коротко кивнув, добавила: — Вот так гораздо лучше.
Внезапно дверь задрожала от сильных ударов.
— Это, должно быть, он, — сказала Минерва. — Будьте осторожны, миледи. — Она пересекла комнату и распахнула дверь. — Рада видеть вас, ваша светлость! — Хозяйка отступила в сторону, позволяя гостю войти. А потом вдруг привстала на цыпочки и что-то шепнула ему на ухо, после чего вышла из комнаты и плотно закрыла за собой дверь.
Уилл тут же подошел к Люсинде, и та испугалась при виде мрачного выражения его лица. Когда же он обнял ее, она с облегчением прошептала:
— Ах, Уилл… — и чуть не расплакалась.
Он поцеловал ее и спросил.
— С тобой все в порядке?
— Да, теперь все хорошо. — Она покрепче к нему прижалась. — А как ты?
Он снова ее поцеловал.
— Я в полном порядке. Разве я — не Железный Уилл?
— Не дразни меня, — попросила Люсинда, отклоняясь назад, чтобы посмотреть ему в лицо. — Что произошло в экипаже? Кто были эти люди? Где Мэри?
— Мэри в безопасности. Об этом позаботился Уэстон.
— Но что происходит? — допытывалась Люсинда. — Объясни, пожалуйста.
— Минерва тебе что-нибудь рассказала? — спросил герцог, взглянув на нее пристально.
— Нет, ничего особенного, — ответила Люсинда. — Так что же все-таки произошло в экипаже? Почему я здесь? И какое все это имеет отношение к тебе?
Уилл помрачнел и ничего не сказал.
— Я имею право это знать! — заявила Люсинда, повысив голос. — Пожалуйста, расскажи…
Уилл усадил ее на диван. Сев рядом, проговорил:
— Прежде всего, ты должна пообещать мне, что не расскажешь никому о том, что я сейчас тебе сообщу.
Люсинде вдруг показалось, что комната закружилась у нее перед глазами. Что же все-таки происходит?! Неужели произошло что-то ужасное, что-то такое, о чем…
— Уилл, почему…
— Так ты даешь слово? — перебил герцог.
Люсинда тут же кивнула:
— Да, конечно.
— Твоя жизнь в опасности, Люсинда.
Она промолчала — была просто не в состоянии воспринять эти слова.
— Человека по имени Гаренн наняли, чтобы он похитил тебя. И сегодня именно его люди пытались это сделать.
— Но я… Но как же… — Люсинда совершенно ничего не понимала. Такого просто быть не может.
— Поверь, я никогда не стал бы лгать тебе. — Герцог крепко сжал ее дрожащие руки.
Она высвободила руки и решительно покачала головой:
— Нет, такого быть не может! Зачем кому-то похищать меня?
— Понимаю, тебе неприятно это слышать, однако… Детали сейчас не важны, но если вкратце, то эти люди охотятся за твоими деньгами.
Люсинда кивнула. Теперь она хоть что-то начинает понимать.
— А кто ты? — спросила она неожиданно. — Какая у тебя роль в этом деле?
Уилл попытался снова взять ее за руки, но она не позволила ему это сделать.
— Люсинда, это все очень сложно…
— Кто ты? — перебила она, глядя ему прямо в глаза.
— Я член тайного общества коринфян, группы избранных, которые поклялись служить Англии, чтобы…
— Как именно служить? — снова перебила Люсинда.
Уилл тяжело вздохнул.
— Подробности сейчас не важны.
— Значит, ты шпион?
— Да, именно.
Люсинда снова кивнула. Еще несколько фрагментов головоломки встали на место. Выходит, их знакомство на балу у Мэнсфилда было не таким уж неожиданным. Но как же происшествие в парке и то, что произошло в библиотеке? Неужели все это ложь? Неужели он делал все это из чувства долга, по обязанности?
— Ты ошибаешься! — решительно заявила Люсинда. — Подробности очень важны. И для тебя, и для меня.
Ей показалось, она услышала, как разбивается ее сердце. Но плакать она не будет. Ни за что!
И тут ее вдруг охватило какое-то странное оцепенение — словно она уже перестала чувствовать что-либо.
