Кристина Брук - Без ума от графа
Жаклин все поняла с полуслова и ловко подхватила:
— Да-да, дорогая. Ты совершенно права.
— Придется платить слугам из Лондона двойное жалованье, чтобы заманить их в такую глушь. Хотя мне совсем не по душе нанимать для работы в провинции городскую избалованную прислугу. Они тут совершенно не на своем месте, да и местные жители точно не станут их любить.
— У всех приехавших слуг, наверное, есть дочери, а эти чудесные создания, выросшие в городе, презирают провинцию.
— О да. Еще как. А как надменно они смотрят на простых сельских обывателей! Пожалуй, я согласилась бы платить двойное жалованье местным жителям, разумеется — из числа честных и добросовестных, — но где их взять?! Хотя мне это не очень нравится, но, видимо, все-таки придется обратиться в лондонское агентство по найму прислуги. Без прислуги в Пендон-Плейс никак нельзя.
С замирающим от волнения сердцем Розамунда услышала оживленное перешептывание хозяйки галантерейной лавочки с самой злостной сплетницей во всей округе. Теперь она почти не сомневалась в том, что к концу недели Пендон-Плейс не будет испытывать ни малейшего недостатка в прислуге.
Выбрав ленту малинового цвета, Розамунда принялась разглядывать ее на ладони.
— Какая прелесть. Жаль, для меня она слишком темновата, но тебе такой цвет подойдет как нельзя лучше.
Примеряя цвет, она приложила ленту к руке Жаклин.
— М-да, она выглядела бы прекрасно, но у тебя не очень белая кожа.
Но тут ей на глаза попалась лента бледно-голубого цвета, которая как раз подходила под цвет глаз ее золовки и хорошо гармонировала с ее смугловатой кожей.
— Не вижу никакого смысла подбирать что-либо по цвету, — заупрямилась вдруг Джекс.
Ей было противно заниматься подобными пустяками и безделушками, как она насмешливо называла галантерейные товары и украшения.
— Не говори впредь подобной чепухи, а я сделаю вид, будто ничего не слышала, — спокойно ответила Розамунда. — Дорогая, будет намного лучше, если ты перестанешь сердиться и ворчать. Давай лучше займемся делом. Красота в жизни во многом зависит от нас, надо только приложить к этому руки.
Жаклин понурилась и жалобно, хотя и пыталась выглядеть веселой, проговорила:
— Рози, но я ненавижу танцевать. Я переставляю ноги неуклюже, как пьяный жираф, так шутит Гриффин. Бедный Дирлав дает мне уроки танцев, но все бесполезно. Он буквально рвет на себе волосы от отчаяния. Я не преувеличиваю. Бедняга, по моей вине он скоро будет совсем лысым.
— Ну нет, мы этого не допустим, — усмехнулась Розамунда. — Как жаль, что здесь нет моего кузена Лидгейта. Он превосходный танцор и очень терпеливый учитель.
Сразу после свадьбы Розамунда обо всем написала родным, вызвав в ответ целую бурю писем со множеством подчеркиваний и восклицательных знаков от Сесили и сдержанных похвал от герцога Монфора.
От Ксавье не пришло ни строчки.
Розамунда просила родных и друзей не спешить к ней с визитами, до тех пор пока она не приведет Пендон-Плейс в надлежащий порядок. Ни она, ни Гриффин не собирались ехать в Лондон, хлопот было полным полно.
Но это не могло длиться вечно. Гриффин успешно наводил порядок в поместье, Жаклин тоже была готова к выходу в свет, и Розамунду почти ничего более не удерживало в Пендон-Плейс. Она с затаенным нетерпением предвкушала встречу со своими близкими, только мысль о Ксавье острой иглой торчала в сознании, но Розамунда всегда отгоняла ее прочь. Она едва не витала в облаках от счастья, и ей не хотелось ничем, даже в мыслях, омрачать его.
Несмотря на скрытую неприязнь Жаклин, Розамунда продолжала покупать разные ленты, кружева, пуговицы, нитки для вышивания, хотя уже не знала, куда все это девать: по своему качеству они заметно уступали схожим товарам, продававшимся в Лондоне.
Делая столь обильные покупки, она тем самым пыталась завоевать доверие владелицы галантерейной лавки. Давая деньги, она видела, как радостно и жадно горят глазки миссис Торн. И тут ей пришла в голову еще одна мысль. Вместо Диккона, который доставлял покупки в Пендон-Плейс, кстати, это входило в его обязанности, она попросила сделать это миссис Торн.
Надо было видеть, как загорелось от алчности ее лицо, с каким удовольствием она сжимала в руках полученные монетки. Через несколько дней Розамунда повторила подобный трюк еще раз. Вскоре она сделала столько ненужных покупок, что уже не знала, куда их девать.
— Дорогая, не могла бы ты объяснить, зачем нужно столько платков с моей монограммой? У меня их уже не меньше тридцати штук, — как-то раз спросил ее Гриффин.
— Их вышивает одна женщина в деревне, — намекнула ему Розамунда.
— Ага. — Гриффин задумчиво почесал подбородок. — Все равно я что-то ничего не понимаю.
Она знала, что если откровенно признается — а правда заключалась в том, что Розамунда пыталась во что бы то ни стало завоевать доверие местных жителей, — то ему точно не понравится.
— Милый, это одна из моих причуд. Зачем покупать три платка, если можно заказать тридцать.
Не дав опомниться, она поцеловала его в лоб, и он, отвлеченный ее нежностью, не стал больше задавать вопросов.
На другой день ей предстояло переговорить с множеством народу, который уже мечтал служить в Пендон-Плейс. Хотя Гриффин не вмешивался в ее дела, ей не хотелось обманывать его.
Ни слова не сказав ему, она поставила в известность новую прислугу, что жалованье будет удвоено. Это было неприятно, расточительно, но необходимо.
Розамунда очень хорошо понимала — иногда стоит быть щедрым.
Она сомневалась, что Гриффин поймет все как надо. Тем не менее она училась управлять мужем и уже узнала, что по утрам после страстной ночи он обычно более мягок и покладист, чем вечером.
Итак, завтра надо было с этим кончать. Еще неделя такой неустроенной жизни, и она чувствовала, что не выдержит, сорвется. Пегги как экономка и ее близкие тоже не слишком утруждали себя, и вообще они были не самыми идеальными слугами. Розамунда не могла не видеть, что Пендон-Плейс слишком велик, что без штата вышколенной прислуги тут никак не обойтись.
Она сделает все возможное, чтобы превратить Пендон-Плейс в уютный дом, и когда Гриффин увйдит, как все удобно и хорошо, не станет возражать и согласится на все ее нововведения. Сейчас он может не согласиться, но потом, убедившись в ее правоте и ощутив на себе все преимущества новой жизни, станет более сговорчивым. Вот так, постепенно будут сбываться ее мечты.
Розамунда была довольна собой. Ей нравилось спать вместе с Гриффином, и она мечтала иметь детей. Ей так хотелось прижимать их маленькие тельца к своей груди, гладить их нежную кожу, смотреть на их улыбающиеся лица.
