Дебора Мартин - Любовь срывает маски
Потеряв всякий контроль над собой, сэр Питни обошел столик и, вновь схватив старика за лацканы одной рукой, сунул ему под нос свой увесистый кулак, сверкнув при этом дорогим перстнем.
— Что ты хочешь сказать, называя меня вором?
— Я просто знаю, что вы вор. И всякий теперь знает. Вы были бы удивлены, узнав, как быстро слухи распространяются по нашему славному городку. А кто раньше всех может их услышать, если не я, связанный как с торговцами и лавочниками, так и со знатными господами? Все знают о вас, сэр Питни. — Старик явно бросал ему вызов, его глаза зажглись ненавистью и злобой. — Прежде, когда вы сотнями отправляли моих соплеменников, евреев, на костер по обвинению в ереси и колдовстве, никто не смел перечить вам, особенно такой человек, как я, обремененный семьей, которую надо было кормить. Но теперь… теперь даже ваши друзья знают, что вы предали своего собственного племянника. И они знают, что он этого просто так не оставит. Поэтому сейчас никто вас больше не боится. Включая и меня.
Питни изо всех сил ударил старика по лицу, но тот лишь поморщился от боли и схватился за разбитую скулу. Затем он осуждающе продолжил, прямо глядя на своего обидчика:
— Вы можете бить меня, если хотите, у меня ведь нет сил ответить вам. Но только, кроме тяжелых кулаков, у вас больше не осталось никакой силы. Ваша власть кончилась. И ваш племянник предвидел это. И скорее я умру от побоев, чем дам вам хотя бы пенни.
— Черт вас всех забери! — в ярости крикнул сэр Питни и, развернувшись на каблуках, выбежал из комнаты.
По лестнице он спускался с большим трудом, держась за перила. Колени у него дрожали, ноги подкашивались. Теперь больше, чем когда-либо раньше, он ощущал угрозу, исходящую от своего племянника. До сих пор Питни по-настоящему не принимал его в расчет. Действительно, король рьяно защищал права Гаретта, что смертельно напугало Питни, однако он был уверен, что смог вернуть себе расположение двора и сохранить репутацию в глазах наиболее могущественных друзей. Как бы ни было ему тошно пресмыкаться перед королем, которого он презирал, он пошел на это в надежде сгладить впечатление о себе, которое наверняка возникло у Его Величества после всего того, что наговорил ему Гаретт.
Однако слухи, поползшие с появлением Гаретта, оказалось не так просто задушить. Те, кто вернулся из изгнания, рассказывали о страданиях и лишениях Гаретта. Этот напыщенный повеса Хэмпден без зазрения совести объявил Питни во всеуслышание негодяем и злодеем. А в довершение всего торговцы, наслушавшись всех этих ужасных историй, отказались иметь какие бы то ни было дела с Питни.
Он знал, что Гаретт не может ничего доказать. Но ему и не надо было ничего доказывать, за него все сделали сплетни. Но если Гаретт когда-либо заподозрит, кто убил его родителей…
Питни яростно сжал зубы, охваченный отчаянной решимостью. Гаретта необходимо каким-то образом обезвредить. Или же стереть с лица земли.
14
Уильям предупредительно распахнул дверь лучшей таверны Лидгейта перед Мэриан. Девушка чувствовала себя так, словно была полностью обнажена. Ведь с того самого дня, как она вернулась из Лондона, она не появлялась на людях без плаща и маски. И хотя она знала, что находится среди друзей, но чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что любой мог разоблачить ее.
Она быстро окинула взглядом светлую комнату, ища признаки присутствия Гаретта. Она не видела его с самого раннего утра, когда он встретил ее у домика крестьянина. После их стычки он вернулся в поместье, но только для того, чтобы поменять лошадь, а затем тут же ускакал в Лидгейт.
Несколько часов спустя Уильям постучал в дверь ее комнаты и сказал, что хозяин прислал ему известие, приказывая немедленно доставить ее в Лидгейт.
У Мэриан тревожно забилось сердце, она прекрасно поняла, для чего это было ему нужно. Ведь не далее как сегодня утром Гаретт обещал, что будет допытываться правды у жителей Лидгейта. При мысли о том, что он задумал, ее пробрала дрожь.
Уильям, который крепко держал Мэриан за руку, немного ослабил хватку.
— Вам не стоит так уж сильно пугаться, мисс, — прошептал он ей на ухо, проводя к креслу возле очага. — Все это оттого, что он сам не знает, что ему с вами делать. Вы и ваша тетя оказались такими скрытными и таинственными, и… ну, это очень его беспокоит. Он не любит, когда не знает, что происходит вокруг него.
Не любит! Это еще слишком мягко сказано, подумала про себя Мэриан.
— Где он? — спросила она шепотом у своего провожатого, когда Уильям предложил ей сесть.
Уильям поднял голову с важным видом.
— Мы должны подождать, пока они не известят нас, что мы можем подняться.
Она чуть не застонала. Одну из верхних комнат таверны обычно занимал муниципальный совет, когда собирался обсудить какие-то важные городские проблемы. И если Гаретт сейчас находится наверху, это может означать только одно — он заставил собраться их всех вместе. Она не должна была бы удивляться, ведь он пригрозил ей, что сделает так, если она откажется раскрыть ему всю правду о себе.
И все же она разозлилась при мысли о том, какими неприятностями это грозит добрым гражданам Лидгейта. Но сердилась она не только на Гаретта. Она понимала, что доля вины лежала и на ней. Если бы она с самой первой встречи вела себя более осмотрительно… если бы была более осторожна, когда ее позвали лечить его раны… если бы…
Но что толку сейчас сожалеть об этом и казнить себя. Лучше приготовиться к тому, что ее ожидает, и продумать как следует, что ей говорить и что делать.
Она всегда может избавить жителей Лидгейта от необходимости открыто встать на ее сторону и, таким образом, выступить против могущественного и немного сумасшедшего в своей подозрительности графа. Мэриан сжала руки, лежащие на коленях. Сказать правду, что она дочь сэра Генри, — такой была первая мысль. Если она это сделает, то должна будет приготовиться к тому, чтобы идти в тюрьму. Она ни минуты не сомневалась, что Гаретт, верный, преданный королю слуга, должен будет выполнить свой долг и передать ее в руки закона.
Да, сказать ему правду — значит, рисковать своей жизнью, в этом сомневаться не приходится. Однако не только забота о своей судьбе волновала ее. Правда может поставить под удар не одну ее, но и многих других людей — ее тетю, мистера Тиббета, да и всех местных жителей, которые делали вид, что ничего не знают о ней. Если она вот так прямо откроет правду, кто знает, что из этого получится? Да и совет, делая свой выбор, может решить, что безопаснее сохранить ее тайну, чем рисковать вызвать гнев самого короля. В конце концов, если они ничего не скажут, Гаретт никогда не сможет доказать, что они все это время знали больше, чем говорили.
Она в отчаянии стиснула зубы. Что бы она сейчас ни сделала, все будет плохо. Если будет молчать, то втянет горожан в сложную ситуацию, в которой им придется сделать очень нелегкий выбор. Если же скажет правду, то неизвестно, не окажутся ли неприятности, посыпавшиеся в этом случае на жителей города, в тысячу раз хуже, чем если она будет продолжать молчать.
До сих пор они не предали ее, и она не предаст их при первых признаках опасности. Она доверится им. Единственный безопасный путь — продолжать хранить молчание и надеяться, что все обойдется.
Поерзав в неудобном жестком кресле, она оглядела комнату. Осторожные и в то же время подбадривающие взгляды, которые как бы случайно бросали в ее сторону другие посетители таверны, немного успокоили Мэриан, она почувствовала благодарность к этим людям и еще больше укрепилась в своем намерении молчать.
Затем она перехватила на себе чей-то любопытный взгляд. Мина удивилась, она никогда не видела этого человека в Лидгейте. Она бы обязательно запомнила его, так как от него веяло ледяным холодом. Мэриан мгновенно насторожилась. Он кивнул с высокомерной, оскорбительной небрежностью, и девушка вдруг подумала, что он наверняка знает ее.
Она наклонилась к Уильяму, который сидел возле нее.
— Кто этот человек, тот, что со шпагой?
Уильям проследил взглядом в указанном ею направлении. Внезапно он очень забеспокоился.
— Это Эштон. Милорд считает, что он один из шпионов Тарле. Это тот самый негодяй, который зарубил палашом солдата, что поджигал поля.
Известие заставило ее по-настоящему испугаться. Она задрожала. Так, значит, вот кто ответствен за смерть солдата. Гаретт не лгал — это действительно был один из людей Тарле.
— Почему граф позволил ему уйти безнаказанным и так свободно появляться в Лидгейте?
— А, Эштон сослужил свою службу. Можете быть уверены, он сообщил Тарле только то, что граф посчитал нужным, чтобы тот узнал. Хотя, конечно, негодяй об этом и не подозревает.
Мэриан вопросительно взглянула на Уильяма, но тот опустил глаза, избегая ее взгляда.
