Прекрасная колдунья - Гарнетт Джулиана
Когда Рон опять вошел в нее осторожными мягкими толчками, она застонала от боли и наслаждения, но наслаждение пересиливало боль. Это походило на покачивание на какой-то гигантской волне, раз за разом вздымающей ее к непостижимо сладостным вершинам… Неожиданно Джина ощутила, как эта гигантская волна властно подхватила ее и бешено увлекла за собой. Она задрожала, вцепившись в Рональда, и испустила дикий, пронзительный крик. Но это не был крик боли; она кричала от радости и восторга… Джина уже ничего не помнила и не ощущала теперь. Ничего, кроме этого захватывающего, сотрясающего все ее тело сладострастного чувства…
Шевельнувшись, Джина провела рукой по глазам, и туман перед ее взором понемногу рассеялся. Свечи, оставленные на столе, засветились словно бы ярче. Рон лежал рядом, тесно прижавшись к ней и все еще крепко обнимая ее. Глаза его были закрыты, грудь равномерно вздымалась.
Она снова пошевелилась, Рон тут же открыл глаза и с минуту молча, не отрываясь, смотрел на нее мягким и любящим взглядом.
— Цветочек, — прошептал он, коснувшись длинной пряди ее волос на подушке. — Ты моя, цветочек. Только моя!
— Да, милорд, — тихо согласилась она, и какое-то необъяснимое волнение, переполнявшее грудь, вызвало слезы у нее на глазах. — Да, теперь я твоя.
На другое утро Джина проснулась первой. Слабый утренний свет проникал сквозь прикрытые шторами окна. В постели под пологом было полутемно, а догоравшие свечи в подсвечнике на столе едва теплились и уже оплыли.
Огонь в жаровне давно погас, в комнате было холодно, но Рон лежал рядом с ней, и его большое горячее тело согревало ее. Одной рукой он все еще обнимал ее, словно боясь во сне упустить, а другой слегка сжимал прядь ее распущенных черных волос на подушке. Джина чувствовала, что Рону нравятся ее волосы, хотя они и не были цвета спелой пшеницы, как требовалось по канонам красоты. А ведь она одно время подумывала о том, чтобы коротко постричься под мальчика! Слава Богу, Элспет сумела ее отговорить. И сейчас Джина была благодарна ей за это.
Рон еще спал, и на лице у него было то трогательно-мягкое выражение, которое особенно нравилось ей. Она вздохнула. Ну почему бы ему почаще не быть вот таким, как сейчас? Зачем нужно все время казаться грозным и мрачным? Его жизнь сделалась бы гораздо проще, если бы он почаще шутил и смеялся. Хотя, по правде говоря, он нравился ей и таким: ее привлекало в нем именно то, что они так несхожи…
Никогда прежде Джина не верила, что существует особая магия в отношениях между женщиной и мужчиной. Но теперь поняла, что так оно и есть. Вместе они больше чем просто два человека. Вместе они словно бы новое существо! И это было чудесно. Возможно, именно к этому, сама того не сознавая, она невольно стремилась? Элспет часто предостерегала ее, чтобы она не уступила домогательствам какого-нибудь первого попавшегося случайного мужчины.
Но Рон, конечно, не был в ее жизни случайным! Нет, он словно был создан для нее, а она предназначена ему судьбою!
Удивительный покой и умиротворение царили в ее душе. Джина даже и припомнить не могла, когда в последний раз ощущала такое. Да и было ли это вообще когда-нибудь? Пожалуй, только ребенком Джина испытывала нечто подобное. Обласканная родителями и уверенная в их любви, живя в мире, полном гармонии и покоя, она и представить себе не могла, что в мире есть горе и зло. Теплое солнце, роскошная зелень сада, журчащие фонтаны, прохладные мозаичные полы… Да, тогда она была счастлива. Слишком счастлива, слишком беззаботна! И потрясение от внезапной потери всего этого, от ужасной гибели отца и матери едва не сломило ее.
Но этого не случилось. Каким-то образом Джине удалось пережить те ужасные дни, но с тех пор она была уверена, что покой и счастье ушли навсегда. Джина не представляла, что стало бы с ней, если бы не пророчество. Она прекрасно помнила тот день, когда бродячая цыганка Рина, отведя ее в сторонку, нашептала ей, восьмилетней девочке, что явится защитник, который вернет ей все. И знаком его будет грифон! Грифон — магическое существо с телом льва и крыльями орла… Неужели он явился наконец?!
Приподнявшись на локте, Джина долго смотрела на Рональда, крепко спящего рядом с ней. Мощный, мускулистый, с гривой золотых рассыпавшихся по подушке волос, он действительно был сейчас похож на льва. И даже когда не спал, временами казалось, что он вот-вот отбросит свою рыжеватую гриву назад и издаст протяжный звериный рык…
Не в силах удержаться, она легко провела ладонью по его твердой выпуклой груди, по тугим упругим мышцам живота. Да, это был могучий рыцарь, могучий во всем! Любопытство — или что-то близкое к этому — вдруг повело ее руку ниже.
Джина не была в совершенном неведении относительно мужского тела и все-таки очень мало знала о нем. Ее удивило, до чего же мягким и безобидным выглядит это устрашающе-твердое мужское оружие, причинившее ей муки боли, но подарившее ни с чем не сравнимое наслаждение. И в ее власти сделать его вновь упругим и сильным! Думать так было очень возбуждающе. И опасно! Но все-таки Джина не смогла устоять перед соблазном дотронуться до него… И вдруг рука, казалось, крепко спящего Рональда обхватила ее запястье, а подняв глаза, она увидела, что он наблюдает за ней. Легкая улыбка пробежала по его твердым губам.
— Ах ты, неугомонный цветочек!
Джина вспыхнула, но тут же справилась с собой.
— Это просто любопытство, — пожала она плечами, — а ты уж сразу вообразил Бог знает что! Не будь таким тщеславным, милорд!
Она попыталась убрать свою руку, но Рональд крепко держал ее. А его любовное оружие под ее ладонью начало слегка шевелиться, приходя в возбуждение.
— Ну что же, если ты уже все рассмотрела, я должен показать тебе, как им действуют, — с лукавой улыбкой проговорил Рон.
— А ты уверен, что мне хочется этого? — строптиво спросила Джина. — Не боишься разочароваться на сей счет?
— Ну что же, мне не привыкать. Я бываю разочарован всякий раз, когда ты открываешь рот, чтобы заговорить. Но берегись, цветочек! Я укорочу твой ехидный язычок!
Слова Рона прозвучали так угрожающе, что Джина испугалась. Ей удалось наконец выдернуть свою руку, но, взглянув на его лицо, она поняла, что он просто-напросто смеется над ней. Да как он смеет? Джина резким движением отодвинулась от него и села, прикрывшись до подбородка одеялом.
— Не воображай слишком много! — сказала она. — Если я позволила тебе провести со мной ночь, это еще не значит…
— Позволила мне? — нахмурил брови Рон. — Да я просто не дал тебе иного выбора! Я всегда знал, что ты лгунья, но одно дело отравить моих солдат и шпионить за мной…
Так вот он о чем! Неужели Рон даже теперь не может забыть о своих подозрениях?!
— Какое отношение имеет моя ложь ко всему этому?
— Ну как же. Самое прямое. Тебе следовало бы предупредить меня — я был бы более осторожен.
— Предупредить о чем?
— Что ты была девственницей.
Его руки нежными ласкающими движениями скользнули по ее плечам, вызвав сладкую дрожь во всем теле.
— Ах, это… — облегченно вздохнула Джина. — Ну, теперь, я думаю, тебе уже все равно.
— Да, — согласился Рон, притянув ее к себе и нежно целуя. — Теперь это действительно не имеет значения. Теперь ты моя, цветочек. Только моя!
И это действительно было так. Джина чувствовала, что все в ней устремилось к нему. Так завядший цветок во мраке и холоде доверчиво тянется к солнцу и теплу. Ей уже трудно было представить свою жизнь без него, без его могущественной защиты. Ведь она отдалась ему не просто телом, она отдалась ему всей душой! И теперь он имел такую власть над ней, которая была сильнее любой магии.
Его разбудил настойчивый стук в дверь. Рональд открыл глаза и нахмурился. Джина сонно пробормотала что-то, свернувшись калачиком справа от него, и он задержал на ней взгляд. Итак, против всех вероятии, она оказалась девственницей… Ррн не сожалел о том, что сделал, но ему не нравилась ее ложь. Очередная ложь! Еще одно доказательство ее двуличности! Как можно верить женщине, для которой лгать — так же естественно, как дышать?
