Лори Макбейн - Золотые слезы
— Простите меня, мисс Воган. Ваш кузен, мистер О'Салливан, в некотором роде ирландец, не так ли? Надеюсь, я не нанес ни ему, ни вам обиды, — в голосе Николя звучала откровенная насмешка.
— Я уверена, что Брендан простит вам утрату хороших манер и не станет вызывать на дуэль. Спокойной ночи, господин Шанталь. — Mapa поднялась, намереваясь уйти, но Николя быстро протянул руку и схватил ее за запястье.
— Поскольку у меня больше нет репутации, каковую я мог бы уронить в ваших глазах, надеюсь, что и разочаровать вас повторно мне не удастся, — сказал он и притянул Мару к себе. — Поэтому я грубо извлеку выгоду из близости красивой женщины.
В темноте Mapa не могла разглядеть выражение его лица, но руки, заключившие ее в объятия, были так теплы и сильны, что девушка блаженно прижалась к его широкой груди и почувствовала, как сладкий трепет охватил все ее существо. Шанталь страстно целовал Мару в губы, и их горячие дыхания смешивались, губы Николя все сильнее и настойчивее прижимались к ее рту, и, наконец, девушка с изумлением ощутила, что кончик его языка ласкает ее небо.
Она обвила его шею руками и запустила пальцы в густую курчавую шевелюру. Вспомнив о невысокой оценке, данной ее умению целоваться во время их дневной прогулки верхом, Mapa старалась освоить это искусство, во всем подражая своему партнеру. Чуть позже Mapa поняла, что ей удалось добиться определенных успехов на этом поприще, поскольку дыхание Николя стало неровным и сбивчивым, он сильно, до боли, сжал ее в объятиях и принялся осыпать неистовыми поцелуями лицо и шею.
— Я ошибся, мадемуазель. Вы быстро усваиваете уроки, — услышала она его жаркий шепот.
Mapa злорадно улыбнулась в темноте, убрала руки и легко уперлась кулаком в грудь Николя как раз в тот момент, когда он собирался вновь припасть к ее губам. Шанталь поднял голову, и Mapa без колебаний нанесла удар — звук пощечины эхом пронесся по притихшему и погруженному в сон ранчо.
— Вот вам, надеюсь, не очень болезненный урок на тему «Как неразумно недооценивать своего противника», месье Шанталь, — с дрожью в голосе заявила Mapa.
— Я не предполагал, что мы противники, — холодно отозвался Николя, потирая щеку. — Благодарю за предупреждение.
— Должно пройти какое-то время, чтобы мы могли лучше узнать друг друга, — сказала Mapa, отступая.
— Я учту ваше пожелание, мадемуазель, в ближайшем будущем. У меня мало времени, и я не могу до бесконечности торчать на этом ранчо. И потом, хочется разнообразия, — скучающим тоном заявил Николя и ушел не прощаясь.
Mapa осталась стоять под звездным небом с ощущением, что это она получила сейчас пощечину.
Глава 5
Что видим и что мним себе —
Не более, чем сон во сне.
Эдгар Алан ПоНадрывные звуки гитары и плач скрипок разносились по всему ранчо. Отблески мерцающего света факелов играли на лицах гостей, собравшихся на заднем дворе и под навесом галереи. Смех и оживленные голоса звенели в прохладном ночном воздухе и поднимались к небу, смешиваясь с ароматами цветущего сада.
В черных глазах дона Луиса сверкали молнии — то ли отражение языков пламени, то ли адский огонь, зажженный дьяволом, — не разберешь. Его взгляд приковал тяжелый золотой крест, усыпанный драгоценными камнями, висевший на массивной цепочке на груди у Мары. Туго затянутый корсет и глубокий вырез зеленого шелкового платья позволяли любоваться нежными округлостями и драгоценным украшением, покоившимся в ложбинке между ними.
Идея продемонстрировать таким образом крест дону Луису принадлежала Брендану, который не мог удержаться от злорадной усмешки, представляя, как калифорниец будет целый вечер мучиться от сознания близости и недостижимости желаемого. Среди всеобщего веселья он будет изгоем, обреченным на медленное самосожжение огнем алчности, не угасающим в его груди. Испанцу придется пережить то, что переживает Брендан, не перестающий безнадежно устремлять свой взор на голубые вершины Сьерра-Невады, понимая, что не скоро сможет до них добраться. Душа Брендана жаждала отмщения!
— Я очень рад, что вы надели крест, Амайя, — прошептал дон Андрес на ухо девушке, лаская взором ее грудь. — Вы вернули ему жизнь.
— Спасибо, Андрес, — ответила она, вглядываясь в глубину его глаз и с удовольствием подмечая в них обожание и покорность судьбе — верные признаки влюбленности.
Mapa бросила взгляд в сторону и увидела Николя Шанталя. Безотчетное желание вдруг увлажнило золото ее глаз, обнаженные плечи распрямились, и на губах заиграла соблазнительная улыбка. Дон Андрес смотрел на Мару как завороженный, силясь понять, что послужило причиной такой волшебной перемены в ее облике.
Охваченный ревностью, дон Андрес поспешил привлечь к себе внимание Мары каким-то остроумным замечанием. Она рассмеялась в ответ, вызвав недоуменный взгляд доньи Исидоры, которая чинно восседала в креслах, прикрывшись кружевной мантильей. От вечерней прохлады женщину надежно защищала китайская шаль с бахромой, расшитая разноцветным шелком. В этот вечер она впервые сменила свое строгое черное одеяние на светлое платье, щедро отделанное кружевами.
Время траура по отцу Фелисианы, вероятно, закончилось, поскольку юная воспитанница дона Андреев также радовала окружающих яркостью и изысканностью туалета. Бледно-голубая блузка с глубоким вырезом, пурпурный шарф, перетягивавший талию, и длинная юбка колоритной расцветки были ей очень к лицу.
Девушка пристально следила за Марой и Андресом. Ее щеки заливал румянец, когда она видела, как мирно беседует эта пара, как легко касается Mapa рукава своего кавалера, стремясь привлечь внимание, как внимательно тот ее слушает, склонив голову и едва не касаясь золотистых волос.
Вдруг оркестр заиграл зажигательную мелодию, и Mapa с Андресом невольно прервали беседу, изумленно обернувшись к центру двора, привлеченные невероятным зрелищем: в свете факелов мелькали обтянутые алым шелком икры Фелисианы, которая, изящно приподняв край юбки, передвигалась по кругу мелкими шажками в такт дробному ритму фанданго.
Она танцевала, подняв обнаженные руки над головой, отчего тончайшая ткань блузки натягивалась и плотно облегала небольшую, но красиво сформировавшуюся грудь. Бахрома на концах опоясавшего ее шарфа разлеталась в стороны, а юбка закручивалась вокруг бедер, подчеркивая плавность их линий, когда Фелисиана кружилась на месте. Откуда-то у нее в руках появился бубен, и четкие звонкие удары разукрасили мелодию танца, придав ему экзотическое своеобразие.
Аудитория безмолвствовала, воздерживаясь от поощрительных оваций и выкриков, которыми обычно сопровождался любой танец. Mapa отметила про себя, что выходка Фелисианы скорее повергла всех в смущенное недоумение, нежели в восторг. Достаточно было взглянуть на Андреса, так и не оправившегося от изумления, и донью Исидору, царственные черты которой выражали праведное негодование.
