Елена Сантьяго - Унесенные ветрами надежд
– Момми?
Деирдре поспешно высвободилась из требовательной хватки Роберта, однако он тут же схватил ее и крепко сжал в своих объятиях.
– Ты, проклятая сучка, принадлежишь мне!
Ее сопротивление только исправило то, что у него раньше не получалось. Роберт стал поворачивать ее, пока она не оказалась повернутой к нему спиной. Затем он толкнул ее к стене и задрал юбки такими умелыми движениями, словно проделывал их уже десятки раз. Девушка задержала дыхание и перестала сопротивляться. Если она просто позволит ему продолжать начатое, то наверняка это скорее закончится. Может быть, малыш уже уснул.
– Проклятье! Что это такое? – вдруг раздался громкий голос Гарольда Данмора.
В следующее мгновение Деирдре была свободной. Гарольд оторвал Роберта от нее, тот отлетел назад и еле успел уцепиться за ограждение галереи. Еще чуть-чуть, и он сорвался бы вниз. Деирдре, низко опустив голову, поспешно натянула одежду, чтобы скрыть от глаз хозяина обнаженное тело. Горячая краска стыда залила ее лицо, потому что господин застал ее полуголой. У него с собой был фонарь, и, без сомнения, он увидел все, что только что хотел сделать с ней Роберт. Ее охватил ужас, когда он поставил фонарь на поперечную балку ограждения и вытащил из-за пояса свернутую плетку. Даже во время праздника он не отказался от привычки носить ее с собой.
– Ты, отвратительный кусок дерьма! – заорал на нее Гарольд Данмор. На его висках проступили толстые, как веревки, жилы, а его лицо побагровело от злобы. – Становись на колени!
– Пожалуйста, – умоляющим голосом произнесла Деирдре. – Дверь…
Одним пинком он захлопнул дверь. Внутри послышался плач Джонатана, затем успокаивающее бормотание Миранды, которая взяла его на руки. А в следующий момент плетка уже опустилась на плечи Деирдре. Она, как было приказано, опустилась на колени и закрыла лицо поднятыми вверх руками. Твердая кожа плетки со свистом впивалась ей в шею, затылок и руки, снова и снова. Девушка изо всех сил старалась не кричать, но ей не удалось сдержать крик, потому что боль оказалась намного сильнее, чем она могла себе представить. До сих пор ей удавалось избегать хозяйского гнева, потому что она знала, что лучше не попадаться ему на глаза, когда он находился в доме. Однако она видела на других слугах, что с ними делали удары плетки. Кровавые обрывки кожи, мокнущие воспаленные рубцы фиолетового цвета, которые уменьшались только через несколько недель.
– Что случилось? – услышала она женский голос.
Элизабет. О боже, теперь и она узнает, что здесь произошло. Деирдре охватил панический страх. Она не решалась поднять голову и по-прежнему стояла на коленях, прижав руки к лицу, чтобы защитить его от ударов.
«Он убьет меня, – подумала она. – Он не допустит, чтобы я и дальше жила с ней и Робертом под одной крышей. Моя жизнь теперь не стоит и пенни».
Элизабет встала между девушкой и свекром.
– Прекрати! – крикнула она, вне себя от ярости. А затем, обращаясь к Деирдре, сказала: – Быстро уходи в свою комнату!
– Ты хочешь, чтобы я избил тебя вместо нее? – вскричал Гарольд.
Он поднял плетку, щелкнул ею, а затем нанес удар. Кончик твердой кожи попал по колонне прямо рядом с Элизабет. То ли он специально промахнулся, то ли так у него получилось, но это возымело губительное действие. Элизабет в ужасе вскрикнула и вскинула руки, точно так же, как и Деирдре.
– Отец! – плачущим голосом жалобно воскликнул Роберт. – Что ты тут делаешь?
– Уйди с глаз моих! – заорал на него Гарольд.
Роберту не надо было повторять дважды. Он, шатаясь, удалился, и сразу же после этого внизу раздался звук захлопывающейся двери. Гарольд постукивал ручкой плетки по своей руке. Его гнев, казалось, отчасти испарился. Он сильно ударил ногой Деирдре, которая все еще не решалась подняться.
– Исчезни. Тобой я займусь позже.
Молодая ирландка с трудом выпрямилась и поспешно ушла, а Элизабет, вместо того чтобы тоже последовать за ней, вскинув голову, осталась стоять перед свекром. Ее сердце бешено колотилось, руки и ноги дрожали от испытанного минуту назад шока, однако она не отступила ни на шаг.
– Ты хочешь показать спектакль своим гостям? Тогда ударь меня! Ну давай, этим людям очень понравится! – Она указала вниз, на двор, где уже собралось с полдюжины гостей, которые, широко открыв глаза, с любопытством смотрели на галерею.
Гарольд с гримасой отвращения на лице свернул плетку и сунул ее обратно за пояс.
– Если бы я захотел ударить тебя, то ты бы уже попробовала плетки. А эта проститутка действительно заслуживала того, чтобы ее избили.
– Потому что Роберт приставал к ней? – презрительно сказала она. – Тогда тебе пришлось бы выпороть плеткой половину женщин на Барбадосе.
Гарольд заметно побледнел.
– Прикуси свой язык, – процедил он сквозь зубы.
Она понизила голос, чтобы гости во дворе не могли больше услышать ее.
– Я говорю правду, и ты это знаешь. Девушка не заслужила наказания, потому что во всем виноват один Роберт.
На лице Данмора-старшего появилось мучительное выражение, но затем его челюсти заработали, как жернова, и он резко тряхнул головой.
– Плетка – это слишком мало для нее, вообще-то, ее надо заклеймить и выставить к позорному столбу. Эту тварь недостаточно наказать, потому что она уже опять побывала у проклятых папистов.
Ирландцы были католиками и принадлежали к той вере, которую тут все презирали. Вследствие этого у них не было своей церкви на Барбадосе. До Элизабет доходили слухи, что некоторые из них собираются в тайных местах, в лесах, где объявленный вне закона пастор по имени Эдмонд, которого якобы никто никогда не видел, читает им мессу по римскому ритуалу. То, что Деирдре тоже ходила на такие встречи, Элизабет услышала впервые. До сих пор она даже не знала, соответствуют ли вообще действительности все эти сплетни о богослужении в джунглях.
– Я не собираюсь терпеть в своем доме происки папистов, – закончил Гарольд.
Он сплюнул, снова скривившись в гримасе. Затем он посмотрел на Элизабет. По его лицу было видно, что в нем происходит внутренняя борьба.
– Извини, что напугал тебя, – выдавил он наконец. – Я… Нельзя было поднимать на тебя плетку.
С этими словами он резко повернулся и ушел.
На следующее утро Деирдре, собрав свои немногочисленные пожитки, сбежала. Старая Роза расплакалась, когда Элизабет пришла к ней и спросила, куда подевалась Деирдре.
– Это знает одно только Небо! – всхлипывала она. – Я молюсь за душу бедной девочки.
– Она спряталась у папистов в джунглях?
Старая женщина перекрестилась.
– Не спрашивайте меня, миледи, я не могу этого сказать. Я знаю только одно: она точно не вернется назад.
