Лариса Шкатула - Шпионка для тайных поручений
— Вам помочь некому, — спросил он утвердительно.
— Все убиты, — просто сказала княжна, не видя смысла в том, чтобы утаивать от него правду.
Но Патрик уже пытался подняться. Встать в полный рост ему не удалось, и он пополз к карете, опираясь на локоть левой руки. Соня растерянно топталась рядом, потому что она могла бы лишь тащить его за ноги, но гвардеец, слава всевышнему, избавил ее от подобных трудов.
Он уже взялся за подножку кареты, чтобы подняться выше, но тут сознание покинуло его.
Соня беспомощно огляделась — конечно, вокруг никого не было. Разбойники — возможно, они называли себя по-другому, но княжне от этого не было легче, — нарочно выбрали это глухое место, чтобы им никто не помешал напасть на карету и забрать письмо королевы.
Она опять прижала к ране смоченный настойкой платок и тупо глядела, как он постепенно пропитывается кровью, а она не может даже сдвинуть тяжелое тело Патрика, чтобы оказать ему хоть какую-то помощь. Молодой человек умирал на глазах у Софьи…
От отчаяния бедная девушка зарыдала, ей казалось, не зажимай она рану изо всех сил, раненый тотчас умрет.
— Пречистая Дева! — сказал поблизости от нее молодой женский голос. — Что за побоище здесь произошло?
21
Бог услышал Сонины молитвы, сжалился над нею и послал ей спасение в лице Люси — так звали молодую девушку, которая, по ее собственным словам, свернула с тропинки, какой обычно ходила к своей подруге — дочери лесника. Свернула, потому что услышала женский плач.
Надо сказать, что Люси очень удивилась — кто бы это стал плакать в такой глуши. И уже, грешным делом, подумала, не морочит ли ее какая лесная нечисть. Но поскольку до темноты было еще далеко, она и рискнула выйти на эту поляну.
Люси без разговоров отодвинула в сторону княжну, но одобрительно кивнула заготовленным ею кускам нижней юбки.
Понюхала содержимое фляжки, сама сделала приличный глоток, чего Соня мысленно не одобрила: женщина, по ее мнению, не должна пить такие крепкие напитки, да еще и по-мужски, из горлышка.
Девушка ее ни о чем не спрашивала, а просто приняла как должное, что встреченная ею аристократка ничего не умеет. Она ловко приподняла Патрика и коротко бросила:
— Подержите его, мадам!
И сама ловко перебинтовала рану. В карету она тоже стала затаскивать гвардейца без спроса, опять распорядившись:
— Поднимайте его за ноги.
Потом она велела Соне сесть на лавку и придерживать раненого. Княжна думала, что она тотчас поедет, но спустя некоторое время Люси опять открыла дверцу кареты и сложила к ногам Сони шпаги, кошельки, положила ей на колени три золотых перстня и, заметив невольную брезгливость в глазах Сони, усмехнулась:
— Убитых похоронить надо? Надо. Ведь их не станут с оружием хоронить! Крестьянам нужно заплатить. На вырученные деньги не то что корову — мельницу можно купить, а так… Хоть они люди и честные, а перед подобным соблазном не устоят. Себе заберут. Не стоит их баловать. Лучше уж вы дайте каждому по золотому… А вот лекарю надо будет заплатить да семье лесника, ежели раненого приютить согласятся… Вы, мадам, подле раненого останетесь или дальше поедете?
— Дальше поеду, — призналась Соня, отводя глаза.
— То-то же! — удовлетворенно кивнула Люси. — И поедете, похоже, далеко.
Она не спрашивала, а всего лишь высказывала догадку, но Соня отчего-то решила сказать правду:
— Далеко. Мне нужно ехать в Австрию.
— Счастливая, — с завистью вздохнула Люси. — А тут… так и помрешь в своем медвежьем углу.
— Тогда поедемте со мной! — предложила Соня. — Мне как раз нужна горничная.
— Я бы с удовольствием, — доверчиво призналась Люси, — да как раз накануне Жан-Пьер, мой парень, предложил обвенчаться. Он у меня красивый, его надолго никак оставлять нельзя, тут же другую найдет, хотя бы и Ивонну, у нее родители куда богаче моих. А значит, и приданое не в пример моему…
Уже закрывая карету, она заметила:
— Вы раненого-то покрепче держите, дорога в лес пойдет. А там сплошные кочки. Одна радость, что ехать недолго…
Вскоре Соня услышала свист бича, веселый окрик:
— Живей пошли, заморыши!
И карета тронулась. Соня усмехнулась: заморышами тройку лошадей, везущих карету, никак нельзя было назвать.
Люси оказалась права: дорога, по которой они ехали, оставляла желать лучшего. Теперь Соне приходилось крепко прижимать Патрика к себе, чтобы он не упал.
От тряски шпаги соприкасались друг с другом и позвякивали. Тут только Соня поняла, что ее беспокоит, отчего на душе скребут кошки: с нею случилась беда, она лишилась своих спутников. Ей приходится доверяться девушке, которую она сегодня увидела впервые в жизни. Нельзя даже быть уверенной в том, что карета едет именно туда, куда было обещано. Может быть, Люси привезет Софью в какое-нибудь разбойничье гнездо, где получит за княжну, лошадей, карету и все, что в ней находится, неплохие деньги. Такие деньги, какие Ивонне — дочери богатых родителей — и не снились. И жених Люси Жан-Пьер будет доволен…
Но нет, не эти мысли словно царапают ее — шпаги, которые звякают у ее ног. Соню с детства учили, что обирать мертвых непорядочно, и вот поневоле она стала соучастницей именно такого непристойного деяния.
Однако Люси права — Соне придется доверить погребение убитых незнакомым людям. Бедным, зарабатывающим хлеб в поте лица своего. Для них такая шпага, как, например, вот эта, ближняя к ней, с сапфиром на рукоятке, — большие деньги. Не стоит искушать людей, которые могут не выдержать этого искушения…
Между тем карета остановилась, и чей-то веселый, тоже молодой женский голос спросил:
— Люси, ты вернулась? Уж не подалась ли моя дорогая подружка в разбойницы, если она уходит домой пешком и снова возвращается в такой богатой карете?
— После, Эли, после. Сейчас мне нужен твой батюшка, а вовсе не ты.
Невидимая Эли, похоже, осознала, что подруга не шутит. И вскоре Соня услышала ее удаляющийся голос:
— … в конюшне возится со своим олененком! Уже маменька бранится, а он: «Живая тварь, хоть и бессловесная, кто ж ей поможет, кроме человека?..»
Прошло еще некоторое время, и дверца кареты открылась. Взору Софьи предстал, кажется, сам лесной великан, заросший густой рыжей бородой. Сверху на лоб падали в беспорядке такие же рыжие и густые волосы. Два ярких синих глаза выглядывали из рыжей шерсти, как два василька из колосьев пшеницы. Не будь этого ясного синего огня на лице мужчины, он бы выглядел устрашающе.
Когда он открыл рот, Соня приготовилась услышать бас, но голос мужчины оказался неожиданно мягким, прямо бархатным:
