Лиз Карлайл - Укрощенный дьявол
– Я хочу этого, – тонким голосом произнесла Обри, и она действительно хотела. Что бы он ни предлагал, она хотела все. Но когда он нагнулся и опустил язык туда, где были его пальцы, она закричала, ее тело выгнулось дугой, а голова откинулась назад в пуховую подушку.
Граф застонал и, протянув руки, шире раздвинул ей ноги, а потом его большие пальцы, нырнув в ее складки, полностью раскрыли ее. Внезапно все чувства Обри обнажились так же, как ее тело, и ей захотелось умереть от стыда – или от удовольствия, а может быть, от желания. Снова очень нежно коснувшись ее языком, Джайлз мучительно сладостно поглаживал ее, и она извивалась при каждом его прикосновении, а он снова укладывал ее на кровать и погружал язык в ее тело. Ее глаза широко раскрылись, рука лихорадочно потянулась к графу, и пальцы вцепились ему в волосы, как будто она могла удержать его, избавиться от ощущений, которые, казалось, вели ее к опасному, обрывистому краю. Снова и снова граф ласкал ее языком, и в тишине комнаты, освещенной слабым светом свечей, раздавались только чьи-то всхлипывания, почти рыдания. И Обри смутно осознала, что эти звуки исходят от нее. Все так же поглаживая ее, Джайлз погружался все глубже, и ее желание становилось все сильнее и сильнее. Чувственная темнота окутывала ее и увлекала вниз. Обри хотела, о, она хотела... она сама не знала чего. Хотела, чтобы Джайлз остановился, – и хотела, чтобы он никогда не останавливался. В отчаянии она что-то прошептала и попыталась оттолкнуть его.
– Нет, – отрывисто сказал он. – Откройся, милая, позволь мне взять тебя.
Он сильно прижал ладонями бедра Обри, удерживая ее раскрытой для своей атаки. Она рукой схватилась за простыни и, как утопающий, крепко держалась за них. Каждое прикосновение графа вызывало у нее дрожь, а когда он языком коснулся ее чувственного центра, Обри едва сдержала крик. Свет для нее померк, комната словно растворилась, а ее тело словно рассыпалось на части, содрогаясь от его прикосновений.
– Обри, – выдохнул он, – я должен тебя взять.
– Входите внутрь, – шепнула она, – дайте мне снова почувствовать вас глубоко внутри.
Граф опустился на Обри и, войдя в нее, продвигался вглубь дюйм за дюймом, и боль, которую Обри чувствовала раньше, теперь была едва ощутимой. На этот раз Обри была влажной, расслабленной и полностью открытой. Ее руки, скользнув ему на ягодицы, настойчиво понуждали его продвинуться еще глубже.
В ответ на это граф, издав глубокий гортанный звук, погрузился в самую глубину. Обри, все еще лежа неподвижно и открыто, уловила заданный им ритм и постепенно – хотя она едва могла поверить, что такое возможно, – в ней стало пробуждаться жгучее желание.
– О Боже, Обри, – задыхаясь прошептал Джайлз, двигаясь внутри ее, – я буду нежным.
– Не говорите ничего. – Она качнула головой, и ее волосы рассыпались по подушке. – О, не говорите ничего.
Внутри ее нарастало напряжение, ей хотелось чувствовать, а не думать. Теплый аромат мужского тела окутывал ее, и ритмичные толчки Джайлза снова все ближе и ближе подводили ее к ослепительному свету. Дыхание графа стало отрывистым, проникновение более глубоким. Опять откинув голову на подушку, Обри полностью отдала себя Джайлзу, а затем она содрогнулась, и мир вокруг нее исчез. Словно издалека Обри услышала, как он вскрикнул один раз, затем еще. А потом он рухнул на нее, тяжело дыша, и больше она ничего не помнила.
Глава 11,
в которой лорд Уолрейфен делает предложение
Открыв глаза, Джайлз увидел тусклый, колеблющийся свет и смутно осознал, что в его жизни только что произошло что-то чрезвычайно важное. Приподнявшись на одном локте, он взглянул на подсвечник, стоящий на ночном столике, и понял, что свечи догорают. Как долго он спал? Прищурившись, он в сумерках посмотрел на свои маленькие позолоченные часы – они показывали четыре.
Рядом с ним на боку, подложив руку под щеку, лежала Обри. Она выглядела совершенно невинной. Господи, она и была невинной – или так близка к этому, что почти не было разницы. Джайлз снова откинулся на гору подушек, и в этот момент первая свеча зашипела и погасла, а Обри что-то прошептала во сне и придвинулась ближе.
«Боже правый, что я наделал?» – спросил себя граф, глядя вверх на балдахин кровати. Конечно, он не сделал ничего такого, чего не собирался делать. Тогда почему результат казался таким... таким серьезным? При этой мысли что-то внутри его ожило и принесло с собой чувство беспокойства. Эта любовная связь, которую он затеял с собственной экономкой, внезапно показалась ему чересчур неопределенной, чересчур хрупкой.
Его переполняло назойливое желание разбудить Обри и до конца выяснить отношения между ними. И по правде говоря, ему действительно стоило разбудить ее. Обри была гордой, и ей не понравится, если кто-то из ее собственных подчиненных обнаружит ее нагой в постели хозяина. «Нет, – решил Джайлз, – она не уйдет, пока между нами не будет все решено». Повернувшись, он положил руку ей на плечо и обнаружил, что глаза у нее открыты и она в тревоге смотрит вверх на него.
– Доброе утро. – Джайлз легким поцелуем коснулся ее лба.
– Который час? – хрипло спросила она и, прижав к груди простыню, села в кровати. – Я должна идти.
– Около четырех. – Джайлз потянул ее обратно в глубину постели и привлек к себе. – Не уходи еще.
– Скоро придет Ида, и все станет известно.
– Обри, дорогая, не уходи, – Он взял в ладони ее лицо. – Останься еще ненадолго и дай мне возможность рассказать тебе, что означает для меня эта ночь, проведенная с тобой. – Даже в полутьме граф увидел, как Обри покраснела.
– Я очень рада, милорд. Вы замечательный. Но мне на самом деле нужно идти, если я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел, как я выхожу из вашей спальни. Уверена, что этого не хочет ни один из нас.
Джайлзу не понравился ее унылый вид.
– Послушай, Обри, меня это не заботит. Ты меня околдовала.
– Но вы едва знаете меня, милорд. – Немного приободрившись, она взглянула на графа. – И безусловно, вам не все равно, что станут говорить ваши собственные слуги в вашем собственном доме. И конечно, меня очень волнует, что будут говорить о нас обоих.
– Обри, – он взволнованно снова поцеловал ее, – этого не будет. Так продолжаться не может, ты не должна оставаться в Кардоу. – Джайлз почувствовал, как она окаменела в его объятиях.
– Прошу прощения?
– Послушай, Обри, – отчаяние подсказывало ему слова, – я привык заботиться о своих любовницах. Я не хочу, чтобы ты работала, тем более на меня, и хочу, чтобы у тебя были красивые вещи и обеспеченная жизнь. Прошедшей ночью я не шутил, говоря о том, что ты должна жить в роскоши. Возможно, ты считаешь меня сумасшедшим, Обри, но я в своем уме, клянусь. Я хочу, чтобы ты была со мной.
