Майя Родейл - Татуировка герцога
— Не нужно его допрашивать, — надулась Алтея. — Он всего лишь маленький мальчик.
Возможно, юный, подумал Уиклифф, но не маленький.
— Сколько тебе лет, Уильям? — спросил Уиклифф в последней отчаянной попытке продолжить разговор и найти какую-то связь с мальчиком.
— Десять, — с набитым ртом ответил тот.
Отвратительно. У него няньки тоже были не очень-то внимательны, но основные манеры поведения за столом ему в детстве привили: повариха на этом настояла.
— И когда у тебя день рождения? — спросил Уиклифф. Наверное, он может сделать мальчику подарок. Или прислать торт.
Алтея гладила кудряшки мальчика.
— Девятнадцатого августа, — торжественно ответил мальчик и облизал пальцы.
— Август… — повторил Уиклифф. Что-то здесь не так, чувствовал он.
— Уиклифф, о чем ты? Конечно, мальчик знает день своего рождения.
— Да, но я этого не знал. А теперь мне понятно… — Он печально улыбнулся ей, но на сердце стало легче. — Это простая арифметика, Алтея. Нас с тобой застали в сентябре, и это последний раз, когда мы были вместе. Я это помню, потому что мы праздновали мой собственный день рождения. В плавание я отправился две недели спустя, в октябре. Согласно незыблемым законам природы ребенок должен быть зачат не раньше второй половины ноября. Но я был тогда в Париже и собирался отправиться в Венецию. Хотя мое мастерство любовника широко известно, признаюсь, даже я не смог бы совершить интимный акт через континент.
— Однако, — раздраженно бросила Алтея. — Однако! — Ее щеки стали такими же пунцовыми, как накрашенные губы.
Она что, действительно не знала, что не он отец ее ребенка? Учитывая образование, которое дают женщинам, точнее, его полное отсутствие, это вполне возможно. Или это хитрый план?
Во время этого краткого урока математики и биологии маленький лорд Шакли не сводил глаз с тарелки с пирожными. Теперь он, по-видимому, выбрал то, что ему понравилось, и поглощал пирожное, не обращая внимания на огорчение матери.
— Мне кажется, ты лишилась дара речи. Я оставлю тебя, чтобы ты пришла в себя.
— Ты мне всем обязан, — тихо сказала она, и у него холодок по спине пробежал: в определенном смысле это правда. — И я ждала тебя. Можешь ты понять, как это выглядит в глазах света? Ты снова и снова с презрением отвергаешь меня. Я этого не вынесу!
— Я не слишком романтичный, Алтея, прости, но мнение света — это не причина для брака.
— А мои деньги — причина? — спросила она, и он почувствовал, как царапнули его ее слова. — И не рассказывай мне, что такая мысль не приходила тебе в голову. Я знаю, почему ты ответил на мое письмо. Я читаю газеты.
— Я все равно организую экспедицию. И мне не нужны твои деньги.
— Это не конец, Уиклифф. Ты меня не одурачишь, — произнесла Алтея накрашенными губами.
Но это был конец.
Глава 42, в которой герцог наносит визит графу
Лорд Элванли пил кофе в гостиной, когда вошел Уиклифф.
— Возможно, я недавно познакомился с вашей Немезидой, ваша светлость, — заметил граф между глотками.
— Приблизительно такого роста, — Уиклифф поднял руку к груди, — черные волосы, великолепная фигура?
— Как интересно, — пробормотал Элванли. Потом вынул из ящичка сигару для себя и предложил Уиклиффу. Тот отказался, как раньше отказался от кофе.
— Почему вы находите это интересным? — спросил Уиклифф.
— Просто потому, что вы считаете, будто В.К. Медоуз — женщина, — беспечно ответил Элванли. — Если только, упомянув великолепную фигуру, вы не имели в виду мужчину.
— Женщины больше способны на вероломство, чем мужчины, — заметил Уиклифф. — И я не имею привычки высказываться о мужских фигурах, независимо от того, насколько они великолепны. Я здесь из-за вашего предложения.
— Десять тысяч фунтов тому, кто разоблачит В.К. Медоуз, — подтвердил Элванли. Он закурил сигару и медленно выпустил облачко дыма.
— Именно. Кстати, у вас такая привычка — предлагать огромные суммы за всякие нелепости?
— Человеку нужно себя развлекать. Однажды я поставил три тысячи фунтов на гонки дождевых капель.
— Как это, черт возьми? — спросил Уиклифф.
Попыхивая сигарой, Элванли с улыбкой объяснил:
— Какая из капель на окне первой добежит до подоконника в «Уайтс».
Уиклифф потерял дар речи.
— У меня нет жены, которая обирала бы меня до нитки, — говорил между тем Элванли, и это, кстати, объясняло, почему он свободно курит в гостиной, — или пожилых родственников, которые упрекали бы меня в расточительстве.
— Тогда я не буду мучиться чувством вины, приняв ваши деньги, — сказал Уиклифф, не сомневаясь в том, что он непременно получит эти деньги — ведь он знает правду.
— Замечательно. Мне было бы крайне неприятно, если бы вы их не получили, — отозвался граф. — Думаю, однако, вы понимаете, что, прежде чем вручить вам деньги, я хочу получить доказательства того, что вы не ошиблись.
— Что вы имеете в виду?
Элванли, прикрыв глаза, смаковал кофе.
Отступать некуда. Время идет. Берк сейчас, наверное, прокладывает на карте курс или грузит корабль. А Элиза в этот самый момент что-нибудь выискивает или выдумывает для своей колонки.
— Посмотрим, сможете ли вы обнаружить в следующей колонке какую-нибудь произнесенную вами фразу или историю. Тогда мы с вами получим неопровержимое доказательство, что вы правильно раскрыли псевдоним автора этих статей — В.К. Медоуз.
Уиклифф мгновенно сообразил: Элизе придется поработать в его доме по меньшей мере еще неделю. Впрочем, это не показалось ему ужасным. Мучительно — да. Опасно — бесспорно. Чревато катастрофой — несомненно. Но вовсе не ужасно.
— Полагаю, вы уже определили, что хотите увидеть в будущей статье?
Уиклифф сделал глубокий вдох, стараясь сохранить терпение, пока Элванли с наслаждением делал очередной глоток кофе. Боже милостивый, в нем что, в этом кофе, опиум?
— Это стихотворение Байрона, которое я обожаю. — Граф указал на лежавшую у него под рукой книгу. — «Не бродить нам вечер целый…» Посмотрим, сумеете ли вы найти из него хоть строчку в следующей колонке.
— Согласен. Вы увидите ее в следующей части «Татуированного герцога» В.К. Медоуз. Я приду днем в субботу.
Глава 43, в которой есть поэзия
Оранжерея
Собранные за границей семена проросли, и теперь требовалось пересадить растения в большие горшки.
Конечно, из всего штата слуг он вызвал помогать ему в оранжерее именно Элизу.
Она знала, что это будет нелегкое дело.
