Джулия Гарвуд - Львица
– Тебе же все равно, что о тебе думают англичане, помнишь? – проорал Лайон в ответ. Он распахнул парадную дверь, затем обернулся к ней. – И конечно, черт тебя дернул жить на главной улице! – сказал он с таким упреком, словно она намеренно поселилась в самом людном месте.
Бросив ей это обвинение, Лайон обратился к своему кучеру:
– Отправляйся и разбуди слуг. Пусть половина приедет сюда. Они останутся с принцессой Кристиной до возвращения ее тети.
Ему приходилось кричать, иначе кучер не услышал бы его. Ведь вереница карет, ехавших по улице, так грохотала!
Он знал, что ему должно быть стыдно за свое поведение. Увидев первую карету, поворачивавшую за угол, он мог бы по крайней мере молча сделать знак кучеру отправляться домой и закрыть дверь.
– Должно быть, только что закончился вечер у Томпсонов, – сказал он застывшей в ужасе Кристине.
Лайон даже улыбнулся, услышав, как она ахнула: значит, она хорошо представляла себе последствия его шумного поведения. Потом он прислонился к дверному косяку и помахал удивленным пассажирам проезжавшей кареты.
– Добрый вечер, Хадсон и леди Маргарет! – прокричал он, совершенно не обеспокоенный тем, что его штаны были только частично застегнуты. Через плечо он бросил Кристине:
– Леди Маргарет, похоже, вот-вот вывалится из кареты. Она наполовину высунулась из окна.
– Лайон, как ты мог? – только и спросила Кристина.
– Судьба, моя дорогая.
– Что?
Он помахал обитателям еще трех карет, прежде чем наконец закрыл дверь.
– Этого должно быть достаточно, – сказал он скорее себе, нежели возмущенной Кристине, явно готовой убить его. – Итак, что ты там говорила по поводу того, что не выйдешь за меня замуж, моя прелесть?
– Ты бессовестный! – закричала Кристина, когда наконец обрела способность говорить.
– Нет, Кристина. Я только помог судьбе, так сказать. Ты ведь все еще веришь в судьбу?
– Я не собираюсь за тебя замуж, какой бы ты скандал ни устроил.
Не будь Кристина так возмущена, может быть, она и попыталась бы вновь объяснить ему. Но Лайон улыбался ей так торжествующе, так самодовольно, что она оставила эту мысль.
Но он в одно мгновение затушил бушевавший в ней гнев. Притянув ее к себе, он крепко поцеловал ее, а когда наконец отпустил, она слишком ослабела, чтобы пытаться возражать.
– Ты выйдешь за меня замуж, – заявил он и отправился вверх по лестнице разыскивать сапоги.
Кристина, облокотившись на перила, смотрела ему вслед.
– Ты думаешь, что, если опозоришь меня, это поможет?
– Это будет неплохим началом! – крикнул Лайон. – Помнишь: чему быть, того не миновать. Это твои слова, Кристина!
– Я скажу тебе, чему быть! – закричала она. – Я не проживу в Англии столь долго, чтобы меня волновала моя репутация. Ты что, не понимаешь, Лайон? Я должна вернуться домой.
Она знала, что он слышит ее. От ее крика стены могли содрогнуться. Лайон исчез за углом, но Кристина терпеливо ожидала его возвращения. Она не собиралась бежать за ним: тогда опять все закончится постелью. Да поможет ей Господь, она вполне могла сама предложить это. Лайон был слишком привлекательным, а она слишком слабовольной, чтобы противостоять ему.
Да, но она же ненавидит его, напомнила себе Кристина. У этого человека столько же совести, как у гремучей змеи.
Лайон спустился вниз уже одетым. Он вовсе не обращал на нее внимания. Он не проронил ни слова до тех пор, пока не приехала карета с двумя лакеями и одной служанкой. Затем он стал отдавать распоряжения.
Кристина была вне себя. Когда он велел слугам позаботиться о ее безопасности и никого не впускать в дом без его разрешения, она уже открыла было рот, чтобы возразить. Однако передумала, увидев выражение его лица. Она уже познакомилась с этой стороной характера Лайона. Он очень походил на Черного Волка, когда тот отдавал распоряжения своим воинам. Лайон был так же холоден, так же сдержан, так же властен. Инстинктивно Кристина поняла, что сейчас с ним лучше не спорить.
Тогда она решила просто не обращать на него внимания. Однако и эта решимость быстро испарилась. Кристина уставилась в камин, пытаясь сделать вид, что этого человека просто не существует, но вдруг на ее уши обрушился поток довольно выразительных ругательств. Она повернулась как раз в тот момент, когда Лайон спрыгивал с дивана. Он сел на ее кинжал.
– Поделом тебе, – пробормотала она, когда он поднял оружие и уставился на него.
Она попыталась выхватить у него нож, но Лайон не дал ей этого сделать.
– Он мой! – заявила Кристина.
– А ты моя, мой маленький воин! – рявкнул Лайон. – Признай это, Кристина, или же, клянусь Великим Духом, я покажу тебе, как пользуются ножом настоящие воины!
Их взгляды скрестились.
– Ты ведь не знаешь, Лайон, чего добиваешься? Очень хорошо. На некоторое время – пока ты не передумаешь – я буду принадлежать тебе. Это тебя устроит?
Лайон уронил нож, заключил Кристину в объятия и еще долго продолжал демонстрировать, насколько это его устраивает.
Глава 9
"Эдвард отправился подавлять мятеж на западе страны. Когда капитан корабля пришел за мной, я попросила его подождать, а сама вошла в кабинет мужа, чтобы выкрасть драгоценности. Сначала я хотела оставить записку Эдварду, но передумала.
Мы отплыли немедленно, однако лишь через два дня я начала чувствовать себя в безопасности. Я почти все время оставалась в каюте, потому что мне было ужасно плохо. Мой желудок не переносил никакой еды, и я думала, что все дело в погоде.
Прошла целая неделя, прежде чем до меня дошла истинная причина. Я носила под сердцем ребенка Эдварда.
Да простит меня Господь, Кристина, но я молилась о твоей смерти".
Запись в дневнике
7 сентября 1795 года
Понедельник оказался для Кристины настоящим испытанием. Хотя она бурно протестовала, слуги Лайона упаковали ее вещи и перевезли их в городской дом его матери уже к полудню.
Кристина пыталась объяснить, что она никуда не поедет, что графиня вернется уже в следующий понедельник, а пока она сама о себе позаботится. Никто не обращал на ее слова ни малейшего внимания. Конечно, слуги выполняли распоряжение своего хозяина; и хотя они вели себя достаточно дружелюбно, тем не менее предлагали ей изложить все свои жалобы маркизу Лайонвуду.
Кристина не видела Лайона с пятницы, но его присутствие в ее жизни, несомненно, ощущалось. Он не разрешил ей посетить бал у Крестона и вообще запретил куда-либо выезжать. Кристина сочла, что он решил держать ее взаперти, чтобы она не ускользнула.
