Жюльетта Бенцони - Фиора и Папа Римский
Не зная, что делать дальше, кузина Борджиа на цыпочках вышла из комнаты, тщательно закрыла за собой дверь, подвесила ключ на пояс и отправилась спать, но, несмотря на глубокую ночь, ей долго не удавалось заснуть, и в течение нескольких часов она спрашивала себя, что же могло произойти между этим странным созданием и ее любимым Родриго?
Глава 4. НОЧЬ СЮРПРИЗОВ
Фьора четыре дня лечила свою простуду и за все это время не видела Борджиа. Набожная Хуана сказала ей, что кардинал уехал в знаменитый монастырь Субиако, который входил в его бенефиции, и оттуда он вернется не раньше чем к концу недели.
Его отъезд обрадовал молодую женщину. Она воспользовалась этой передышкой для выздоровления и для того, чтобы разобраться в своем положении.
А положение ее было далеко не блестящим, несмотря на то, что она жила в великолепной комнате, обитой зеленым бархатом с золотой сеткой, мраморный пол которой был устлан толстым кирманским ковром с рисунком из экзотических цветов и фантастических птиц. Ей было жарко, даже слишком, потому что Хуана боялась, чтобы она снова не заболела, и постоянно поддерживала огонь в камине. Дуэнья постоянно пичкала ее сытными блюдами и сладостями в надежде на то, что она поднаберет веса.
— Ты слишком худая, — говорила она ей с упреком. — — Родриго любит полненьких женщин. Его любовница Ваноцца, которую он предпочитает другим, — пышная блондинка, как будто ее сшили из белого атласа. А груди у нее как две спелые дыни…
— Я не хочу, чтобы мои груди были как дыни и чтобы со мной обращались как с гусыней на откорме. Вместо того чтобы приносить мне эти сладости, лучше бы рассказала, что творится в городе.
Судя по тому, что рассказывала Хуана, в городе ничего не происходило. Разве что боевые кличи двух соперничающих кланов Колонна и Орсини раздавались каждую ночь, но Фьора слышала их, как и все другие жители Рима, ведь каждое утро люди обнаруживали в Тибре один-два трупа или находили тела, брошенные прямо на улице.
Выздоровев, Фьора не знала, что ей делать, и стала скучать.
В компании Хуаны молодая женщина начала считать, что время тянется слишком медленно, потому что приказы кардинала были категоричны: дверь ее комнаты должна была быть заперта на ключ, и она ни под каким предлогом не имела права покинуть ее.
По части выполнения приказов Родриго мог полностью положиться на Хуану.
Утро было единственным приятным моментом. Встав с постели, Фьора принимала ванну, которую ей готовили в соседней маленькой комнате, тоже очень красиво отделанной. Бассейн, вырытый в полу, занимал почти все место; он был довольно большой, и двое людей могли в нем купаться вместе, что, по-видимому, являлось одним из больших удовольствий Родриго.
После купания, которое всегда доставляло Фьоре удовольствие, крупная чернокожая девица делала ей массаж. Она месила ее как тесто и смазывала ароматическими маслами, что не всегда нравилось Фьоре, но из-под рук этой рабыни она выходила полная энергии, с которой потом не знала, что делать.
Когда она проделывала обход своей комнаты — двадцать раз в одну и двадцать раз в другую сторону, — ей оставалось только одно развлечение: смотреть в окно. При этом Хуана соглашалась открыть одно из них только после того, как надевала ей на лицо маску и накидывала на голову вуаль.
Комната, которую занимала Фьора, была расположена почти на самом верху квадратной башни, без которой не строился ни один римский дворец. У основания башни несли караул два стражника, которые менялись днем и ночью. Впрочем, все большие дома в городе были несколько похожи на крепости, даже если рядом были сады, как сад дворца Борджиа, спускающийся до самого Тибра. Фьора увидела его позже, потому что ее окна выходили одно во внутренний двор дворца, в котором всегда было полно слуг, охранников, знакомых и рабов, другое — в город.
Фьора, только и думающая с первого дня о побеге, ужаснулась, увидев, что ее комната находится на такой высоте. Убежать можно было только по веревочной лестнице, но она не видела способа заполучить ее. Зато вид был просто великолепен, и она воспользовалась этим, чтобы наконец-то изучить Рим, большая часть которого открывалась ее глазам.
Когда речь не шла о ее идоле, Хуана была вполне доброй женщиной. Довольная тем, что ее пленница чем-то интересовалась, она охотно давала ей все объяснения.
Так постепенно Фьора изучила определенную часть города: район замка Святого Ангела, Ватикана; увидела штаб полиции, стоящий, словно угроза, у входа в квартал Транстевере, где жил простой народ. На другом берегу Тибра главной улицей была улица Папалис, немощеная, проходящая между развалинами Форума и императорских дворцов. Едва видимая между двумя домами, арка Константина имела печальный вид под толстым слоем голубиного помета.
Вокруг Колизея, который был превращен в большой карьер, постоянно горели печи для изготовления извести, там стлался черный дым, раздражающий глаза и горло и Вызывающий, по словам Хуаны, неизлечимые болезни.
Конечно, Фьора увидела развалины терм Каракаллы и зелень сада Сан-Систо. В уме она проделала весь путь, по которому Борджиа привел ее к себе, и сразу же весь город врезался ей в память. Но ей нужны были некоторые сведения, и, чтобы их получить, она пошла обходным путем.
— В тот день, когда я была в Ватикане, — сказала она беззаботным тоном, — я встретила племянницу папы, графиню Риарио. Вы не можете мне сказать, где она живет?
— Донна Катарина? Конечно. Видите, вон там церковь Святого Аполлинарио и дворец Сан — Марко? Между ними стоит большое здание с зубцами и с башней. Там она и живет.
— А, вижу! Но я встретила и другую важную персону: кардинала Детутвилля.
— Француза? Того, о котором говорят, что он самый богатый человек в Риме? Так вот, смотрите…
Но Фьоре не было суждено узнать местонахождение дворца Детутвилля, потому что в этот момент большая группа всадников окружала мула в богатой красно-золотой упряжке, на котором восседал вице-канцлер церкви Борджиа. Прохожие припадали на колени прямо в пыль для получения благословения, так же как и слуги, только что отворившие ворота.
Увидев его сверху, Фьора подумала, что под своей широкой шляпой он был похож на огромный гриб, но он поднял голову и увидел обеих женщин. Властным жестом он приказал им вернуться в комнату. Хуана позеленела.
— Святая Мария! Он разгневан! Я не думала, что поступаю плохо, позволяя вам смотреть в окно. Ведь он не видел в этом ничего особенного раньше, когда…
— Когда другие женщины жили в этой комнате? — закончила за нее Фьора, которая не смогла удержаться от смеха при виде испуганного лица кузины.
