Дженнифер Хеймор - Дерзкая невинность
— Все готово. Пойдемте, моя дорогая.
Фенвик вошел, остановился, а потом отошел в сторону, чтобы дать ей заглянуть внутрь.
Макс сидел на шезлонге в середине комнаты и сердито смотрел на дверь. Увидев Оливию, он попытался встать, но люди Фенвика были наготове: схватили его за плечи и усадили обратно.
Он все равно не смог бы двинуться ей навстречу: щиколотки были перевязаны грубой веревкой, а руки за спиной связаны, по-видимому, таким же образом.
Макс выглядел ужасно. Кляп был крепко привязан ко рту, из уголка одного глаза стекала струйка запекшейся крови, окрасившая в буро-коричневый цвет грязную тряпку кляпа. Другой глаз опух. Подбородок был залит кровью. Одежда на нем была грязной, мятой и рваной.
Сдавленный крик вырвался из груди Оливии, и она бросилась к нему:
— Макс!
Один из охранников схватил ее за руку и грубо дернул назад.
Макс ничего не мог сделать, он лишь попытался что-то крикнуть, вроде того: «Отпусти ее, черт побери!»
Оливия опять попыталась подойти ближе, но охранник сжал ее руку, словно клещами.
— Мне нравится наблюдать за воссоединением любящих людей, — пробормотал Фенвик.
— Как вы могли сделать с ним такое? — вырвалось у Оливии. — Вы с ума сошли?
Фенвик будто немного задумался, а потом покачал головой:
— Это не так, моя дорогая. Мой враг довел меня до этого и вынудил меня принять экстремальные меры.
— Ваши так называемые экстремальные меры ничем нельзя оправдать.
— Вы долгое время жили в другой стране, Оливия. А это Лондон. Вы не можете понять, как его ложь и клевета повлияли на мою репутацию. На статус моей семьи и благосостояние. Я хочу доказать вам, что вы пали жертвой интриг этого человека. — Его голос смягчился. Понимаете, Оливия, вы для него были не более чем ставкой в пари.
Оливия фыркнула, как это обычно делала Феба.
— Это ложь.
— Извините, но это правда. Я был на балу у лорда Харфорда в тот вечер, когда я увидел вас в первый раз. Я видел, как Макс на вас смотрит, отвел его в сторону и заключил с ним пари. Я поставил тысячу гиней на то, что ему не удастся вас соблазнить.
Оливия молчала. Какая чепуха.
— Он охотно согласился, а потом отправился в Суссекс в надежде заманить вас в свою постель прямо в доме вашего зятя лорда Стрэтфорда.
Нет. Нет, нет. Это невозможно. Она взглянула на Макса. Он умоляюще смотрел на нее и все еще пытался что-то сказать.
— Нет, Оливия… — Макс продолжал что-то говорить через кляп, но она ничего не поняла. Зато поняла Фенвика.
— И ему это удалось, — продолжал он. — Он даже рассказывал мне, что он спал с вами не один раз… а может, дюжину…
Краска начала заливать все лицо Оливии, пылали даже уши, но она не могла даже пошевелиться.
Фенвик смотрел на нее будто с сочувствием, но во взгляде было больше ликования оттого, что он может сообщить ей информацию, порочащую Макса.
Нет, такого не могло быть, Макс не мог такое рассказывать. Это был полный нонсенс. Оливия снова посмотрела на Макса, словно искала подтверждения того, что Фенвик лжет, но выражение его лица вселило в нее панику.
Это была ложь. Все это просто не могло быть правдой! Это…
«Так, остановись», — приказала она себе. Не надо паниковать. Она просто не поверит Фенвику. У нее нет причины верить ему… хотя ему и было известно, сколько раз Макс побывал в ее постели. Но каким образом? Макс не мог ему об этом рассказывать.
А сейчас Макс не может себя защитить, и она не обвинит его на основании слов Фенвика. А как он на нее смотрит!
— После того как герцог успешно справился с вами и уехал в Лондон по случаю скорой смерти своего дяди, он пришел ко мне. Он рассказал мне о своем успехе с вами, так что я, естественно, присудил ему победу в пари. — Фенвик наклонился к ней, сложив перед собой ладони на манер молитвы. — Но я подумал, что вы должны знать, какую грань может перейти скучающий лондонский аристократ, чтобы немного развлечься, Оливия. Вы невинная девушка, защищенная от жестокой реальности светского общества. Вы просто оказались мишенью для такого человека, как Уэйкфилд. Вы, возможно, поверили всей той лести, которую он шептал вам на ушко. — Фенвик печально покачал головой. — Бедняжка.
— Вы лжете.
— Нет, моя дорогая. Я не лгу.
— Все равно я вам не верю.
Оливия смотрела на Макса, умоляя его каким-то образом дать знак, что все это неправда. Но все, что он мог, это смотреть на Фенвика с такой ненавистью, что ее передернуло.
Она повернулась к Фенвику.
— Если вы думаете, что я поверю вашему слову против слова его светлости, милорд, вы ошибаетесь. — Она кивнула в сторону Макса. — Ия еще больше убеждена в том, что вы лжете, поскольку вы не даете его светлости возможности защититься.
Фенвик вздохнул.
— Он склонен к ругани, так что если я освобожу его от кляпа, от его сквернословия у всех, кто находится рядом, начнет болеть голова. Я решил избавить вас от этого, моя дорогая. В любом случае я, конечно, не жду, что вы поверите моему слову против его. Вы ведь воображаете, что влюблены в этого человека. — Он скорчил гримасу — Я встречал леди, которые считали, что были влюблены, теряли рассудок. Однако… — Фенвик запустил руку во внутренний карман. — У меня есть доказательство.
Он достал сложенный лист бумаги.
— Видите ли, я весьма осторожный игрок. Я записал условия пари, и мы оба подписали их, перед тем как он уехал из Лондона. Убедитесь сами.
Фенвик протянул бумагу Оливии, и она услышала, как Макс выругался сквозь кляп.
«Лорд Фенвик и лорд Хэсли заключили пари на тысячу гиней, что лорд Хэсли не сможет соблазнить мисс Оливию Донован до первого января следующего года.
14 августа 1829».
Внизу расписки стояли две неразборчивые подписи. Незнакомая, несомненно, принадлежала лорду Фенвику. Другая… Она хорошо ее знала по письмам, которые Макс писал ей еще до смерти своего дяди, и он всегда подписывался просто «Хэсли». Это была подпись Макса.
Оливия бросила взгляд на Макса и задержала дыхание. Потом выдохнула. Макс закрыл глаза и опустил голову.
«Да, — говорил этот жест. — Это я подписал пари».
Непрошеная слеза скатилась по щеке Оливии. Она посмотрела на Фенвика и вернула ему расписку.
— Мне очень жаль, что это мне пришлось сказать вам об этом.
— Нет, вам ничуть не жаль.
Оливия видела, что он злорадствует, чувствовала его ликование. Он считал, что это был удачный ход, и она ненавидела его за это еще больше.
Фенвику нравилось причинять боль людям. Он упивался каждой секундой этой страшной сцены.
