Анита Фрэй - Монахиня Адель из Ада
Однако, были некоторые тонкости, вернее, хитрости. В том же документе утверждалось, что капитан ни в коей мере не должен получать сколько-нибудь больше, чем Бузинова.
Позднее оказалось, что «ни копейки больше» означало банальную делёжку мизерного остатка, который полагался им обоим после того, как кто-то третий, а именно контора по сбору податей, обдерёт их как липку.
— Попались мы с тобой, родная, — долго воздыхал капитан после той сделки. — Что поделаешь, с государством шутки плохи, особливо с нашим государством…
После каждой такой фразы начальник делал заговорщическое лицо и добавлял, уже шёпотом:
— А если кто пронюхает, что мы возмущены, так и в тюрьму недолго угодить…
— В тюрьму?! — ахала Бузинова.
— Ну да, в тюрьму-с! Дело наше незаконное, полулегальное, а как на начальственный глаз, так и вовсе нелегальное… — сокрушался благодетель.
Вот так и влипла солидная мадам, умишком оказалась под стать Фросеньке.
— Не хуже тебя, девонька, я влипла! — сторожким шепотком говаривала она после.
Если честно, мадам была ничем не хуже Фросеньки. Да и любой другой малявочки не хуже! У малявок молодость и свежесть. А у неё опыт. Опыт поглавнее будет, думала Бузинова. И была почти права. В свои неполных сорок лет. Минули всего лишь сорок дней со дня кончины благоверного, а на лицо своё она уже смотреть не могла. Вот, что значит перестать быть любимой! А тут ещё эта малолетняя шлюха, из-за которой, вполне возможно, капитан не уделяет ей достаточного внимания… Надо обработать его! По-женски. У зрелой женщины всяко больше шарма. Да и хитрости поболее, что ни говори.
Свои маленькие хитрости вдова являла каждый день, да не по одному разу. Сработало! Однажды удалось ей заманить обманщика в свой кабинет надолго. А тот как раз собирался укрепить связи с новой подчинённой — ну, чтоб не очень.
— Иди ко мне, любимый, — неожиданно сказала вдовушка, маня надушенным пальчиком свою «жертву».
Капитан картинно сглотнул. Да так, чтобы это сразу заметили, специально выбрал момент. Мадам, конечно же, заметила, и не только это. Бросив вымученно-игривый взгляд пониже пояса начальника, она изобразила восхищение.
Капитан воспринял это как сигнал. Ворвавшись в комнату, он тут же ухватился за вдовушкину талию — четыре Фросенькиных! — и пошёл гулять усами по декольте. Запахами его встретили не такими, чтобы очень, но терпимыми. Для выражения большого чувства пришлось даже чмокнуть горемычную туда, куда не очень-то хотелось. А что делать?
Служивый он фальшивый или истинный, имел он связи в третьем отделении или не имел, капитан не так уж часто и думал на эту тему. А вот перестраховаться никогда не забывал. Пускай воображает, корова, что он без ума от её прелестей. Так жить будет спокойнее, проверено.
Хозяюшка казённого покоя недолго трепетала в прокуренных ладонях. Пала крепость! Прямо на ковёр, в не очень-то удобной позе. А что делать? Не показывать же этому охальнику, потенциальному убийце, свои страхи. Пусть лучше думает, что она изголодалась и никого так не желает, как его.
Несмотря на всю фальшивость ситуации, крики из казённого покоя раздавались неподдельные. Все эти «Аааа!» и «Оооххх!!!», и «Фффф…», и «Хррр…», и «Уууу…»…
В общем, если кто-то в это время находился в коридоре, мог подумать, что в некой комнате забыли установить пианино. И что начинающим певцам приходится делать распевку акапелла.
После упражнений капитан удосужился-таки закрыть дверь, а также сказать несколько ласковых слов заместительше:
— Как же легко с тобой, милая, не то, что с этой мелкой лживой тварью…
— О ком вы?
— Да о наглой девке, которая работает в кабинете, предназначенном для офицеров…
— Ах, вы об этой! Нашли, о ком печалиться. Я слышала, вы её выгнали? Ещё нет?
— Не выгнал. Пока. Но выгоню!
Поделом!
После ухода гостя, Бузинова прихорошилась, затем покинула комнату, прихватив с собою несколько ключей. Среди той связки был и ключ от Фросенькиного кабинета. Девушка теперь спала в более красивой спальне, на которую Бузинова тоже глаз положила. Теперь все офицеры будут только её!
Искушение войти в кабинет появилось вдруг. Спонтанно. А что? Там есть кровати и столы. И зеркало! Не мешало бы проверить состояние всей этой мебели и, при случае, заменить обстановку своей комнаты, хотя бы частично.
Войдя в офицерский вертеп, Бузинова отметила, что там не в меру прибрано.
— Аккуратисточка, однако!
У зеркала мадам остановилась. Отражение порадовало! Надо будет с этим проходимцем как-нибудь ещё раз… от души…
Неожиданно на плечо ей уселась ворона.
— Бузина, напрасно репу выгнать хочешь! — каркнула нахалка и сразу же исчезла.
Мадам бросилась искать окно, чтобы крикнуть что-нибудь обидное, хотя бы вслед. Но кабинет был начисто лишён окон. Дверь была закрыта. Чудеса!
— Наверное, почудилось, — решила вдовушка и спешно покинула комнату.
Глава 16 Прочие капитаньи сюрпризы
Пётр Сергеевич долго ничего не знал о судьбе Фросеньки: как она там, в лапах капитана, не обижают ли её? Внутреннее чувство подсказывало, что обижают. Но поточней узнать довелось не скоро.
В тот самый день, когда Фросенька, покинув отчий дом, тряслась в бричке до Воронежа, Болотниковым предстояло оформить крайне душещипательную сделку — продать имение, вместе с крестьянами. Для этой цели капитан и прислал нотариуса. Сам не удосужился присутствовать, шельма!
Нотариус выглядел странновато, как на сельский глаз. Что в Петербурге считалось высшим шиком, то среди крестьян воронежских земель слыло позорищем. Обтягивающие ляжки чёрные штаны, вкупе с пиджаком то ли французского, то ли немецкого покроя, плюс ещё и галстук, и шляпа — всё это рождало смех и весьма обидные комментарии.
Звался тот нотариус Тимофеем Карловичем, говорил преимущественно по-французски, в основном сам с собою. А самым главным его достоинством, на его личный взгляд, были усы: ничуть не крашеные, седые, с крутыми завитками. Когда он угощался чудесами местной кухни, то издавал невообразимые звуки. Даже чавканье в его исполнении звучало по-иностранному: не чав-чав-чав, а гыу-гыу-гыу, что сначала настораживало, а потом вызывало гомерический хохот.
Смешон был нотариус, да только дело своё знал туго: сумел испортить каждому участнику тех процедур настроение. Едкими замечаниями, насмешками.
Ох, и наплакалась же мать-Болотникова, когда, наконец, поняла, что больше не увидит Афанасия. Да разве только его! Всю свою дворню она оплакивала, и не зря, новый их хозяин выглядел неважнецки: злой был и чересчур уж ухватистый.
![Адель Кутуй - Неотосланные письма [Повесть и рассказы]](/uploads/posts/books/114880/114880.jpg)
