Франсуа Деко - Приданое для Анжелики
Анжелика обставила дом, посидела недельку у окна, потом выкупила на рынке пару рядов и без особого желания занялась тем делом, которое знала, — перепродажей прусского трофейного товара.
Конечно же, Адриан не слишком верил в перспективность этого занятия. Да, женщины, изгнанные из армии, ехали и ехали в цветастых крытых кибитках. Но он понимал, что пройдет от силы два месяца, и эти потоки иссякнут. Не пересыхала здесь только Луара — крупнейшая транспортная магистраль, идущая от Атлантики. Поэтому Адриан сразу же начал налаживать связи с речными перевозчиками.
— Товар только английский, контрабандный, — сразу предупредили они его. — Если поймают, то гильотина вам гарантирована.
— Я не собираюсь отчитываться перед налоговым офицером, — заявил Адриан. — А на гильотину попадают как раз те простофили, которые это делают.
Дело потихоньку пошло. Адриан, наученный горьким опытом, был аккуратен и осторожен, всех денег в одно дело не вкладывал, на неоправданный риск не шел. После этой истории в Бордо он вообще как-то сразу повзрослел. Мсье Кабаррюс абсолютно беспощадно тыкал молодого человека лицом в его ошибки. Адриан хорошо запомнил это неприятное ощущение.
И все-таки ему было скучно, а дома даже тоскливо. Они садились за общий стол, молча ели то, что приготовил им повар, и расходились по своим комнатам. Взаимная принужденность убивала всякую охоту общаться.
Однажды ему предложили поучаствовать в перекупке оружия, и Адриан заинтересовался этим делом.
— Насколько крупная партия? — спросил он.
— А сколько хотите, столько и будет, — серьезно ответили ему. — Оружие английское, хорошее. Покупателей полно. В Тулоне, в Лионе, где угодно.
Адриан растерялся и осведомился:
— А кому нужно в Тулоне и Лионе столько оружия?
— Вы не знаете, что произошло в Париже?
Адриан и вправду был не в курсе последних событий. То, что он услышал, ошарашило его. «Бешеные» устроили переворот, добились ареста части депутатов конвента. Те, которые успели бежать, сейчас поднимали восстания по всей Франции.
— Отдаем дешевле себестоимости, — сказали ему. — Главная проблема — доставить.
Адриан обмер. Он уже понимал, что в руках «бешеных» сейчас все: армия, жандармерия, вся республиканская агентура. Шансов у крупных буржуа, поднявших восстание, немного. Почти никаких. Если он с этим свяжется…
— Я должен подумать, — сказал молодой человек.
— Только недолго, — ответили ему.
Адриан пришел домой, уткнулся взглядом в «супругу Жанетту», не сумевшую дождаться его и ужинающую в одиночестве. Он сел рядом, но еда в рот не лезла. Молодой человек понимал, что сам факт английского происхождения оружия ставит всех, кто к нему прикоснется, в крайне сомнительное положение. Он вовсе не питал иллюзий насчет буржуа, особенно после того, что ему устроили в Бордо.
Но если «бешеные» победят!..
Адриан уже видел, как работает гильотина, и понимал, во что выльется «правосудие» санкюлотов. Даже когда все неправильно сидящие головы будут отрублены и улетят в корзину, ничего не кончится. Потому что затеяли это вовсе не санкюлоты, а те личности, которые стояли за ними и не так давно взяли в свои руки едва ли не всю полноту власти. Они раздавят всех и уже начали это делать.
Адриан покосился на повара, ожидающего похвалы, заглянул в глаза Анжелики и сказал:
— Жанетта, милая, я ненадолго уеду. Не скучай.
Анжелика оторвала взгляд от тарелки и серьезно посмотрела ему в глаза. Он вдруг остро пожалел о том, что в даже такой момент между ними лежит вся эта фальшь.
Охотник отыскал место выгрузки виргинского табака уже через день. Еще спустя неделю он понял, что Адриан и Анжелика осели в Орлеане. В Париж им ехать не стоило, а здесь и девчонке со своим колониальным акцентом проще затеряться, и ее спутнику есть куда деньги вложить. В какой-то момент ему даже показалось, что он видел мадемуазель Беро у рядов, торгующих остатками трофейных товаров. Охотник обыскал все, Анжелику не нашел и тогда двинулся по следам денег.
Он предъявил полномочия в торговой палате и проверил все сделки, заключенные за последнюю пару недель. Охотник тщательно исследовал все случаи приобретения магазинов и складов, но следов немалых денег Адриана не обнаружил. Оставалось предположить, что мсье Матье лег на дно или занялся контрабандой.
Охотник вздохнул, отыскал контактный адрес особой агентуры Аббата и уже спустя два часа получил объяснение всего расклада.
— В этом деле фамилий не спрашивают, однако крупная покупка на днях состоялась, — сказали ему.
— Какая?! — хрипло выдавил Охотник.
Он уже чуял, что след взят.
— Английское оружие. Вот список, здесь же цены и количество.
Охотник схватил лист бумаги, пробежал его глазами и улыбнулся. Итоговая сумма один в один совпадала с тем, что Адриан мог выручить от продажи табака. Этот мальчишка так и не научился быть осторожным.
— И куда это оружие пошло?
— Точно неизвестно, — ответил агент. — Это знает лишь покупатель. Но говорили, что он выехал в направлении Тулона.
Прощались они скомканно, буквально на ходу. Спартак в очередной раз попенял Аббату за то, что тот так и держит штатного друга народа Марата на вторых ролях и слишком уж опекает Робеспьера. Но в этом вопросе он давить не мог — только рекомендовать.
— Я знаю, что Робеспьер твой любимчик. — Спартак поморщился. — Но надо же и меру знать. Дай Марату развернуться, он не подведет.
— Договорились. — Аббат кивнул и проводил Вейсгаупта до дверей.
Как бы ни был Спартак талантлив, но и он не знал всех деталей, да и не надо ему этот было. Свое дело Вейсгаупт сделал.
В считаные часы к двадцатитысячной толпе парижан присоединились гвардейцы, еще недавно бывшие санкюлотами. К зданию конвента подошло уже порядка восьмидесяти тысяч возбужденно гудящих вооруженных революционеров. Конвенту пришлось издать приказ об аресте трех десятков депутатов, обвиненных якобинцами. Это было абсолютно беззаконное решение, но выбор оказался невелик: арест депутатов или расстрел восьмидесятитысячной толпы. Сделать второе было нереально.
Понятно, что кое-кто из депутатов-буржуа бежал. Сразу же встал вопрос, чем платить революционерам, участвовавшим в перевороте. Луа и Дюнуи предъявили требование на полмиллиона ливров, примерно по 125 су или 14 фунтов хлеба на каждого. Где их брать, пока никто ясно не знал.
Но все это были частности. Новый, сильно поредевший конвент сразу же начал делать главное: издавать декреты. Уже 3 июня было решено признать права незаконнорожденных на наследство.
