Виктория Холт - Чудо в аббатстве
Саймон Кейсман был хозяином и хотел, чтобы все знали это. Он желал, чтобы все знали, что мы живем от его щедрот. Матушка обязана была представлять ему счета по хозяйству — при отце она никогда не делала этого. Она была отличная и экономная хозяйка, но я заметила, что по пятницам, представляя счета, она заметно нервничала.
Положение Руперта изменилось. Его больше не считали членом семьи. Он был просто работник, хотя и старший, и не имел права сам принимать решения.
Только меня оставили в покое. Меня не заставляли выходить к обеду, если я этого не хотела, не призывали к порядку и не принуждали помогать по дому Я часто ловила на себе странный взгляд Саймона. Я относилась к нему подозрительно, не любила его и постоянно искала лисью маску на его лице. Казалось, она проступила еще отчетливее. Его взгляд стал острее и еще более походил на звериный. Я все время была настороже, я ненавидела его и внесенные им в дом перемены, так как они еще больше напоминали мне о былых днях и о моем дорогом отце.
Меньше чем через два месяца после свадьбы матушка сказала мне, что ждет ребенка. Я пришла в ужас, хотя, конечно, это было вполне естественно. Моей матери исполнилось тридцать шесть лет, и она была еще достаточно молода, чтобы родить ребенка. Но то, что это произойдет так скоро, представлялось мне оскорблением памяти отца и вызывало отвращение. Как она изменилась! Она казалась мне дурочкой. Она вела себя, как молоденькая жена, ожидающая первенца.
Саймон Кейсман был в восторге. Он считал себя победителем. Он знал, что мой отец очень хотел иметь большую семью, но у него родилась лишь одна дочь.
Я поняла, что хочу уехать, и решила написать Кейт письмо с просьбой приютить меня.
Через несколько дней после этого Саймон встретил меня в саду и сказал:
— Дамаск, я так мало вижу тебя. Можно подумать, ты намеренно избегаешь меня.
— Что же, ты прав.
— Я чем-нибудь оскорбил тебя?
— Очень многим.
— Сожалею.
— Не похоже.
— Понимаешь, Дамаск, надо смиряться с обстоятельствами, даже когда они против нас. И ты знаешь, что всегда нравилась мне.
— Знаю, ты предлагал мне стать твоей женой.
— И ты немного обижена тем, что я женился на другой.
— Не за себя — за других.
— Она вполне удовлетворена.
— Ее легко удовлетворить.
— С удовольствием скажу, она никогда не была удовлетворена более, чем сейчас.
— Что же, тогда у тебя не жизнь, а сплошные удовольствия.
— Конечно, например, сейчас я с удовольствием разговариваю с тобой.
— А мне это не доставляет радости, — резко ответила я.
— Мне жаль, что я взял то, что должно было принадлежать тебе.
— Ты лжешь. Ты счастлив, получив то, что всегда хотел.
— Я не получил всего, что хотел.
— Разве? Всего лишь прекрасный дом и хорошие земли. И тебе все еще мало…
— Я слышал, что ты хочешь уехать к кузине.
— Не говори мне, что ты намерен запретить мне это.
— У меня и в мыслях этого нет.
— Я рада, потому что это было бы бесполезно.
— Давай будем друзьями, Дамаск. Я хочу сказать тебе, что, сколько бы ты ни пожелала здесь оставаться, тебе всегда рады.
— Весьма милостивый поступок разрешить мне остаться гостем в собственном доме.
— Ты же знаешь, что дом принадлежит мне.
— Я знаю, что ты отобрал его у нас.
— Он был мне пожалован.
— А ты можешь мне сказать, за какие заслуги? Это вопрос, над которым я уже давно размышляю.
— Ты же можешь догадаться! Я здесь долго жил, и у меня достаточно связей. Я согласился жениться на вдове предыдущего хозяина, что значительно облегчало трудное положение семьи. Вполне приемлемое решение.
— Только для тебя. — Я повернулась и ушла.
* * *Руперт попросил меня встретиться с ним в орешнике. Раньше это было моим любимым местом, но в нем находился домик, в котором отец прятал Эймоса Кармена, и теперь оно слишком болезненно напоминало о случившемся.
Руперт взял меня за руку:
— Дамаск, у меня серьезный разговор к тебе.
— Да, Руперт.
— Я уезжаю. Лорд Ремус, по просьбе Кейт, предложил мне ферму. Я стану управляющим, и скоро она станет моей.
— Ее брак оказался благом не только для нее, но и для тебя.
— Дамаск, ты ожесточилась.
— Обстоятельства меняют нас.
— Вспомни, в жизни есть много хорошего.
— Только не для меня.
— Конечно, сейчас тебе тяжело, но так будет не всегда. Мир, который мы знали, рухнул. Мы должны строить новую жизнь.
— У тебя это отлично получится на твоей новой ферме. Ты уедешь отсюда и забудешь нас.
— Это правда, Дамаск, я встречу новых людей. Я знаю, повседневные дела оттесняют воспоминания о прошлом, но я никогда не смогу забыть тебя.
— Это легко сказать.
— Я любил твоего отца, Дамаск, и люблю тебя.
— Я была его дочерью. Ты думаешь, твою любовь можно сравнить с моей?
— Все равно это была любовь. Я сжала его руку:
— Я никогда не забуду, как ты рисковал, пытаясь выкрасть для меня его голову. — Слезы потекли по моим щекам, Руперт привлек меня к себе и нежно поцеловал.
И вдруг я поняла, что если я не смогу испытать с Рупертом большого чувства, о котором мечтала, то, по крайней мере, смогу найти утешение и поддержку и уеду из этого дома. Для меня много значило то, что я не буду видеть мою мать и Саймона Кейсмана вместе. Покинуть этот дом… я никогда не думала об этом. Я мечтала, что состарюсь в нем, а мои дети будут играть в саду, в котором играла я сама. И мой отец будет радоваться внукам. Эта фантазия никогда не станет реальностью. А Руперт предлагал мне утешение. Он советовал забыть мое горе и начать новую жизнь.
— Ферма недалеко отсюда, — сказал он. — Между этими землями и владением Ремуса, недалеко от Хэмптона. Я буду жить рядом с тобой и Кейт Мы можем часто встречаться… если ты не примешь моего предложения. Но я надеюсь, что ты уедешь со мной, Дамаск, и я смогу заботиться о тебе.
— Руперт, — взволнованно ответила я, — ты прекрасный человек. Как бы я хотела полюбить тебя, как должна любить мужа.
— Это придет, Дамаск. Со временем это придет. Я покачала головой.
— А если нет? Я обману твои чувства, Руперт.
— Ты никогда не можешь никого обмануть.
— Ты не знаешь меня. Иногда мне кажется, что я и сама не знаю себя. Уехать отсюда… О, Руперт, я никогда об этом не думала. Я ведь часто хожу на могилу отца…
— Я знаю, и меня тревожит, что ты бродишь по земле Аббатства одна.
— Ты боишься, что там меня подстерегает беда?
— Я боюсь негодяев, которые могут подстерегать тебя там.
— Монахов, возвращающихся в свой старый дом, или призраков?
