Мэдлин Хантер - Строптивая герцогиня
Карета остановилась на углу Мейфэра перед большим домом. Эйдриан провел Софию по каменным ступеням к двери. Ее сердце бешено колотилось, пока они поднимались по широкой мраморной лестнице на второй этаж.
Интуиция подсказывала ей: беги, беги, пока не поздно. Он, как всегда, выглядел спокойным и элегантным, но его глаза поражали глубиной и яркостью. Глядя на него, можно подумать, что он принимает все происходящее как неизбежное. Ее отъезд означал провал его миссии?
Только один поцелуй? Она не так наивна, в чем он не сомневался. Что ж, придется ей выдержать все.
Эйдриан провел ее в небольшую гостиную. Интерьер поражал своей роскошью. Красивые кресла для чтения и огромный камин для тепла. Темные обои и темное дерево повсюду. Массивный письменный стол в углу. Полки, уставленные экзотическими безделушками, привезенными из разных стран.
— Так вот куда вы приводите своих женщин! — воскликнула София, усмехнувшись уголком рта.
— Я здесь живу, а женщин привожу в другие места.
— Скорее всего сегодня мы в последний раз с вами говорим, — вздохнула она, не отвечая на его замечание. — Я ду маю, нам надо сохранять честность по отношению друг к другу или по крайней мере постараться. Я знаю, что вы приводили сюда Селину. Джеральд рассказал мне.
— Значит, Стидолф остался с носом. Приятная новость. — Он подошел к ней сзади и осторожно снял шаль с ее плеч. — Я не приводил сюда Селину. Она сама пришла.
— О Господи, какая разница?!
— А что касается меня, так я указал ей на дверь.
— Вы хотите, чтобы я поверила, будто вы отказали одной из самых красивых женщин Англии?
— Красота Селины — неоспоримая вещь. Но только на первый взгляд, стоит приглядеться, и вашему взору откроется такое… Даже красота не в состоянии скрыть ее непомерное тщеславие.
Появился лакей, и Эйдриан попросил его принести вино.
Эйдриан и София сели друг против друга.
Находиться в его собственном доме для Софии было необычно и рождало какое-то волнующее интимное чувство. Вдруг ей пришло в голову, что она никогда прежде не посещала мужчину у него дома. Ее поклонники либо гостили в ее доме, либо навещали ее, но она — никогда.
— Ваше время истекает, — напомнила она.
Лакей принес вино, и София обрадовалась его присутствию. Но лакей обслужил быстро, и они снова остались одни.
— Почему вы решили сбежать? — задал Эйдриан первый вопрос.
— Я вовсе не сбежала. Просто я хотела вернуться к привычной жизни.
— То есть вернуться туда, где вы прятались восемь лет.
— Я не пряталась. Все знали, где я.
— Вы прятались там от самой себя.
Комментарий огорчил ее. Его проницательность пронзила, как луч света.
— Даже если я и хотела сбежать, то тому есть объяснение. Вы же не станете отрицать, что пожар не возник сам собой? Кто-то хотел убить меня…
— Кто-то решил напугать вас. Если бы хотели вас убить, поверьте, нашлись бы более эффективные способы. Капитан Брут рассчитывал, что пожар потушат прежде, чем вы пострадаете. Он не хотел вашей смерти. — Берчард посмотрел на нее через грань бокала. — Вы с ним тайно женаты?
— Нет.
— Он был вашим любовником?
— Наши отношения не заходили так далеко.
Он сделал глоток и молча вертел бокал в руках.
— Ваше чувство жило все прошедшие годы или вспыхнуло вновь с его возвращением?
— Вы спрашиваете потому, что я никому не показывала его письма?
— Я спрашиваю потому, что хочу знать, владеет ли он все еще вашим сердцем.
— Его напоминания о наших былых чувствах не трогают меня. Другое…
— Угрозы? — спросил Эйдриан. — Вы ведь знаете, что по первому вашему зову я пришел бы на помощь.
— Нет, не угрозы, — положив руки на колени, она поглаживала шелковую ткань юбки, — его напоминания о моем сочувствии к его делу. В юности я верила в идеалы. Его письма призывают меня вспомнить о них.
— Что только осложняет вашу ситуацию, поэтому вы никак не можете принять решение относительно реформы. Оставьте его письма вашим кандидатам, пусть они разбираются с ними. Но только уплата долга освободит вас от ответственности.
— Вы говорите так, словно я пытаюсь выгородить себя. Я не настолько умна.
— Вы очень умны, доказательством служит то, как вы ловко обвели меня вокруг пальца и едва не сбежали.
Его искренность смутила ее.
— Не могу понять, вы делаете мне комплимент или осуждаете?
— От кого вы пытались сбежать? От Стидолфа?
— Я не хочу говорить о Джеральде.
— Он запугивал вас?
— Я сама могу разобраться с Джеральдом, — отвечала она, — справиться с его призывами исполнить возложенные на меня обязанности и нести бремя ответственности.
Он так пристально разглядывал ее, словно хотел заглянуть ей в душу.
— Одно мое упоминание его имени расстроило вас, а его докучливые призывы не вызывают у вас аналогичного чувства. Он использует ваше прошлое, чтобы заполучить вас? Я угадал? Брэндон и остальное…
Она предполагала, что сегодня им предстоит откровенный разговор, но никак не ожидала, что дело зайдет так далеко. Его настойчивость изумила ее. Упоминание о Джеральде действительно расстроило ее и вызвало снова ужасное замешательство, которое она испытывала в течение их утреннего разговора.
— Он сказал, что мне не обрести покоя, пока я не исправлю случившееся в прошлом, исполнив волю моего отца и обеспечив будущее Эвердона. Покой мог бы быть чудесной вещью, о которой можно только мечтать. И иной раз мне кажется, что ради него я готова заплатить любую цену.
— Значит, вы сбежали от соблазна заплатить такую цену. Вы поняли, что тем самым ничего не добьетесь, а всего лишь поменяете одно зло на другое?
Ее возмутил ход его размышлений, отбрасывающих все лишнее и затрагивающих самую суть ее мыслей.
— Вы, кажется, знаете меня лучше, чем я сама. Я не такая сильная, как вы.
— Я думаю, что вы самая сильная женщина, которую я когда-либо встречал.
— Тогда ваше знание женщин вызывает сомнение. Воспоминания делают меня слабой. Утром Джеральд пришел и обвинил меня во всех грехах. Да, черт бы вас побрал, я сбежала. От него, от призраков, которые окружают меня в Англии, словно темные тени, от Эвердона, от капитана Брута.
Он поставил свой бокал.
— Вы никого не забыли?
— Так, значит, вы действительно хотели заставить меня признаться в собственной трусости? Что еще? Говорите!
— Вы сбежали от меня.
Она подыскивала возражение, но правда, заключавшаяся в его словах, настолько очевидна, что она не смогла ничего ответить. И пространство, разделявшее их, внезапно исчезло, как будто он физически приблизился к ней вплотную.
Дрожа, София поднялась со стула и подошла к окну, чтобы отделаться от навязчивого ощущения. Но ничего не помогло. Эйдриан тоже встал, но в отличие от нее уверенный и свободный. София чувствовала, что он наблюдает за ней, спокойно ожидая ответа.
