Сьюзен Виггз - Прими день грядущий
Рурк пожал плечами и повел жену через улицу.
– Пойдем со мной, Дженни.
Она поправила выбившийся локон:
– Куда ты меня ведешь, Рурк?
– В церковь, милая.
– Нет, Рурк, – запротестовала Женевьева. – Мне там будет не по себе.
– Ну, пожалуйста, Дженни. Я знаю, люди были не слишком добры к тебе, но дай им еще один шанс, – он нежно провел кончиками пальцев по ее щеке. – Пожалуйста.
Женевьева чувствовала, что сегодня не может отказать Рурку.
– Надеюсь, все пройдет благополучно, – сдаваясь, согласилась она. – Вряд ли в субботний день кому-нибудь захочется оскорблять меня.
– Конечно же, нет, – хмыкнул Рурк, а потом широко улыбнулся в ответ на ее вопросительный взгляд.
Когда они подошли к церкви, Женевьева начала явно нервничать. Дэнсез Медоу по-прежнему оставалась безлюдной. Даже Элк Харпер, вездесущий пьяница и певец, почему-то покинул свое обычное место возле таверны.
Но Рурк не оставил Женевьеве время для сомнений. Распахнув двери церкви, он подтолкнул девушку внутрь.
У Женевьевы на миг перехватило дыхание: множество улыбающихся лиц повернулись, чтобы приветствовать ее. Здесь находились практически все жители деревни. Лютер Квейд даже шутливо отсалютовал новобрачным. Оставив Женевьеву у дверей, Рурк направился по проходу к алтарю, где над кафедрой виднелось сияющее лицо мистера Карстерса.
Женевьева чувствовала себя ужасно, хотя не заметила ни одного неодобрительного взгляда. Она уже внутренне приготовилась к побегу, но тут рядом с ней оказался Джошуа Гринлиф и крепко взял ее за локоть.
– Ну-ну, – успокаивающе прошептал он. – Вы же не собираетесь бросить своего жениха прямо у алтаря, не правда ли, леди?
– Моего жениха? Но…
– Рурк не принял всерьез то, что произошло в Йорке. Он решил, что ты тоже захочешь начать замужнюю жизнь с настоящей свадьбы. Обычно девушку провожает к алтарю отец. Но я буду очень признателен, партнерша, если ты позволишь мне сделать это.
Когда Джошуа закончил речь, из глаз Женевьевы ручьем хлынули слезы. Она до глубины души была тронута неожиданным планом Рурка и улыбчивым участием в нем всей деревни. Смахнув непрошеные слезы, Женевьева взяла Джошуа под руку и направилась к Рурку. Нежный голос Куртиса Гринлифа взлетел вверх вместе с гимном Исаака Уотса. Его звучание становилось все громче, по мере того, как Женевьева приближалась к алтарю.
– Мои дорогие друзья, – звенящим от волнения голосом начал мистер Карстерс. – Мы собрались здесь, чтобы засвидетельствовать и благословить союз наших соседей, Женевьевы и Рурка, – проповедник оглянулся, взглянув на Джошуа. – Кто отдает эту женщину мужу?
Джошуа гордо выпрямился. Он выглядел очень серьезным, даже суровым, хотя Женевьева уловила в его ответе искру юмора:
– Ее партнер.
Джошуа вложил руку Женевьевы в руку Рурка и, на какое-то мгновение задержав их в своей ладони, шепотом добавил:
– Храни вас обоих Господь, друзья мои.
После этого он отступил назад и устроился рядом с сыном.
Женевьева одарила Рурка ослепительной улыбкой.
Мистер Карстерс начал читать Писание:
– Итак, братья и сестры, что есть правда, что есть честь, что есть справедливость, что есть непорочность, что есть добрая весть – задумайтесь об этом…
Слова проникали в сознание Женевьевы как невыносимо сладкая музыка. Когда пришло время произносить клятву, она сделала это со всей убежденностью в любви к человеку, который стоял рядом с ней, человеку, превратившему ее нудную, бесцветную жизнь в золотую мечту.
Когда мистер Карстерс попросил надеть кольцо, Рурк с гордостью протянул то, чего не было во время «свадьбы в рубашке», – кольцо из витого золота, которое засияло на пальце Женевьевы как кусочек солнца. После этого Рурк наклонился и с такой радостью и страстью поцеловал невесту, что собравшиеся дружно вздохнули.
Все столпились вокруг счастливой пары. Изумленная столь явным проявлением симпатии, Женевьева безропотно позволила обнимать, целовать себя, давать всевозможные советы. Добродушие соседей согревало ее, как теплое сияние дружеского очага. Наконец-то, после стольких лет замкнутой жизни, она была принята в их круг и очень гордилась этим. Поэтому, когда мистер Карстерс довольно сдержанно заявил о своем желании видеть супругов Эдеров в воскресенье на службе, Женевьева пообещала обязательно прийти.
Каким-то образом Рурку удалось отговорить жителей деревни от проведения традиционного пьяного свадебного ритуала, во время которого новобрачных мучают непристойными шутками до тех пор, пока они не отправятся спать. Рурк не хотел ничем осквернять их первую брачную ночь. Несмотря на то, что Женевьева была независима и упряма, она вызывала у него сильнейшее желание защитить ее даже от намека на унижение.
Домой они вернулись поздно, нагруженные подарками, добрыми пожеланиями и пирогом, который им преподнесли женщины, бывшие в церкви.
Хэнс, утомленный и даже несколько смущенный праздником, отправился спать под присмотром Мими Лайтфут. Когда со стола были убраны остатки праздничного ужина, приготовленного соседями Рурка, молодые супруги уселись в гостиной, глядя на платан за окном. Казалось, он излучал сияние.
Женевьева перевела взгляд на висевшие над камином часы, которые она принесла из своего дома.
– Как странно, – вслух произнесла девушка. – Они здесь кажутся больше к месту, чем у меня.
– Очевидно, потому что теперь здесь наш дом, – предположил Рурк.
– Да, – вздохнула Женевьева, прильнув к мужу. – Да, разумеется. Между прочим, это первая вещь, которую я купила на деньги, выданные мне как невесте мистера Калпепера.
Рурк покачал головой и снисходительно улыбнулся.
– Я настолько не привыкла иметь деньги, что не задумываясь истратила их. Наверное, стоило купить туфли или что-то в этом роде, более практичное. Но в тот день я очень разозлилась на Анжелу Бримсби. Поначалу покупка была просто мелочной местью этой женщине, но когда я более внимательно рассмотрела часы, они стали для меня чем-то большим.
– Посмотри на эти стрелки, проследи за их движеньем, – прочитала Женевьева надпись на циферблате, встав с дивана и подойдя к камину.
– Ускользает жизнь, и полон каждый миг к концу стремленьем, – закончил за нее Рурк.
Женевьева повернулась и с удивлением посмотрела на мужа.
– А я не знала, что ты интересуешься моими часами, Рурк, – заметила она.
Рурк тоже подошел к камину и нежно провел рукой по щеке Женевьевы.
– Это были первые слова, которые прочитала мне мать, – он улыбнулся, видя ее непонимание. – Она читала их на этих самых часах, Дженни.
Глаза Женевьевы широко раскрылись от изумления:
