Патриция Кэбот - Пьянящий аромат
Пегги улыбнулась:
— И что же это? У вас такой вид, будто все на грани краха.
— Знаете, мисс Макдугал… не хочу показаться дерзкой, но виконтесса обычно сидит справа от лорда Эдварда…
Пегги вскинула изящные брови:
— Да?
— Но я… как я уже говорила, не хочу казаться дерзкой, но леди Эшбери остановила меня в коридоре, поинтересовалась обеденной рассадкой и сказала, чтобы я не позабыла посадить ее, как всегда, по правую руку от лорда…
— А вы думаете, что так было бы неправильно? — закончила за нее Пегги.
И тут миссис Прейхерст будто прорвало, она дала волю сдерживаемой до поры до времени неприязни к виконтессе:
— Я уверена, что это в высшей степени неправильно, мисс. Виконтесса замужняя дама. Ее место рядом с супругом, а не с лордом Эдвардом. И поскольку ее мужа на приеме не будет, а хозяйка дома в настоящее время вы, я твердо убеждена, что место справа от лорда принадлежит вам, пока он не женится или пока его светлость герцог не займет место во главе стола.
Миссис Прейхерст, похоже, саму удивило то, что высказалась подробно и с такой горячностью, однако она и не подумала извиняться за несдержанность. Вместо этого женщина беспомощно опустила руки.
— Мисс Макдугал, я и в самом деле на грани срыва.
— У меня есть идея. — Пегги поиграла перед зеркалом бровями. — Говорите, сэр Томас Пейтон употребляет опиум?
— Да, но…
— Давайте посадим виконтессу с сэром Томасом, а я сяду справа от лорда. — Огоньки, которые загорелись в зеленых глазах, скрыть было невозможно, и миссис Прейхерст невольно улыбнулась в ответ.
— И правильно, мисс, — уходя, заметила экономка; ее каблуки стучали значительно увереннее, чем раньше.
Люси, у которой рот был забит шпильками для волос, невнятно проговорила:
— Насколько мне известно, виконтесса сегодня оденется в черный атлас, мисс.
— Правда? А в чем буду я, Люси?
— В белом шелке. И полагаю, в бриллиантах покойной герцогини.
Пегги широко улыбнулась. Она продолжала смеяться в душе и часом позже, когда вышла к двойной лестнице, ведущей в Большой зал. Внизу еще никого не было, кроме Эверса и нескольких лакеев, но и они, едва ее нога в бархатной туфельке ступила на первую ступеньку, прекратили разговор и уставились на Пегги в изумлении.
Белоснежное декольтированное платье Пегги полностью открывало плечи. В ложбинке между грудей на платье ослепительно сияла бриллиантовая брошь, в ушах переливались серьги, составлявшие с брошью гарнитур. Ослепительная светская дама нисколько не напоминала скромную дочь священника, с которой познакомился Эдвард. Засмотревшись на нее, лакеи совершенно забыли о своей обязанности провожать дам в гостиную, где гости должны были ожидать, пока их пригласят к столу. Пегги улыбнулась каждому — ей уже удалось запомнить имена всей прислуги в Роулингзе — и продолжила спускаться по лестнице. Она немного помедлила, услышав, как открывается дверь. Лорд Эдвард — во всем своем вечернем великолепии — вышел в зал, чтобы выразить недовольство Эверсу по поводу отсутствия в графине хереса. Он замер как вкопанный, заметив на лестнице Пегги.
Улыбка исчезла с лица девушки. После ночного столкновения они впервые встретились лицом к лицу. Пегги не имела ни малейшего представления, как Эдвард Роулингз поведет себя с ней: насмешливо, вежливо или вообще сделает вид, что ее не заметил. Да, он прислал ей драгоценности, но это было сделано скорее из чувства собственного достоинства: хозяин замка просто не мог допустить, чтобы слуги судачили о том, как бедна Пегги, когда всем было известно, что сейфы Роулингза ломятся от фамильных драгоценностей. Внезапно успех Пегги у матрон перестал ей казаться такой большой победой. Она вынуждена была признаться себе, что самым желанным трофеем для нее являются вовсе не сердца кучки титулованных дам, а единственное сердце — то, которое принадлежит младшему сыну герцога. Высоко держа голову, Пегги благополучно спустилась по главной лестнице, довольная, что ни разу не споткнулась и не запуталась в длинных юбках. Она подплыла по отполированному паркету к Эдварду и присела в коротком реверансе, прежде чем обратиться к Эверсу.
— Что, какие-нибудь проблемы с хересом? — спросила она.
Всегда невозмутимый дворецкий вдруг стал заикаться:
— Э-э, да, мисс. Боюсь, что требуется наполнить графин. Я об этом позабочусь. — Такой прыти трудно было ожидать от пожилого человека, слуги следовали за ним по пятам.
Эдвард тем временем смотрел на Пегги, загадочный блеск плескался в его серых глазах.
Девушка взглянула на него через обнаженное плечо и дерзко осведомилась:
— Что, у меня вдруг выскочили бородавки? Вы так смотрите.
— Прошу меня извинить. — Внешне Эдвард был сама любезность, но во взгляде читалось откровенное вожделение. — Я просто любуюсь прекраснейшей из женщин, которые когда-либо украшали этот старинный зал.
Пегги потупила глаза.
— Уверена, вы говорите то же самое всем своим свояченицам. — Метнув взгляд из-под ресниц, она заметила улыбку.
— Ах, — усмехнулся Эдвард, — видно, день, проведенный в компании знатнейших дам королевства, никак не повлиял на ваш острый язычок.
Пегги не замедлила с ответом:
— Если вы полагаете, что я столь плохо воспитана, зачем было присылать мне драгоценности?
— Чтобы прислуга в моем доме была довольна. Хоть я и не согласен со слугами, они полагают, что ваша красота требует таких украшений.
— Вы потакаете слугам точно так же, как своему племяннику. — Пегги покачала головой так, что подвески серег заплясали, но тон ее остался мягким. — Лорд Эдвард, вы излишне расточительны. Мальчика вполне удовлетворил бы и пони, так нет, вы преподнесли ему чистокровного жеребца. О чем вы только думали?
— О том, что, когда я был в его возрасте, то единственное, чего мне хотелось, это иметь собственного скакуна. — Эдварду удалось удачно изобразить человека, который с печалью вспоминает детство. Но Пегги понимала, что Эдвард пытался умаслить ее, и то, как явно он баловал Джереми, ее даже позабавило. — У меня так и не было коня. Поэтому я был счастлив немного порадовать мальчика…
Пегги выразительно закатила глаза:
— Теперь я понимаю, почему леди Эшбери считает, что вы находка для игры в шарады. У вас просто талант к лицедейству.
— Вы думаете, я лгу? — Эдвард сделал широкий жест своей мощной рукой. — Спросите любого здесь — хотя бы Эверса, — и вам расскажут, что я все детство тосковал по такому коню, как Кинг.
Пегги снисходительно кивнула.
— И это хорошо. Опыт, который вы приобрели, тоскуя в детстве, сослужит вам хорошую службу теперь, когда вы возжелали много такого, чего не получите никогда.
