Людмила Сурская - Норильск - Затон
До входной двери пошли его провожать только Лиза и Тимошка. Все остальные предусмотрительно остались на местах. Поцеловав Лизу и потрепав внука, он сбежал вниз. Лизавета Александровна постояла у закрытой двери, прислушиваясь к топоту сбегающих по лестнице ног. Она ещё горела от его рук и поцелуев, но рядом его уже не было. «Как будто счастье привиделось. На подобие снов, в которых она, сильно отталкиваясь от земли летала кружа над землёй в поисках его. Но откуда такая паника, вот же Дубов здесь, с нами, значит, всё же реальность. Непременно откроется вечером дверь, и он появится перед ней вновь». Дубов предложил, чтоб не скучать поехать на озёра, погулять по расположенным там турбазам:- «Сколько вы тут уже, а практически кроме своего затона ничего не видели. Будем наслаждаться жизнью». Семья не возражала. Дубов был прав, ребята, конечно же, не подозревали, что рядом было такое великолепие и красота, не рождённая природой, а уже сочинённая и воплощённая в реальность людьми. Настоящие тропики. Купались в бассейне спроектированным и устроенным под озеро и даже загорали под лучами искусственного солнца. Все были страшно довольны.
— Ребята посмотрите, какие оранжереи и зимние сады, — охала Лизавета Александровна. — Господи, да у вас тут тропики, не иначе. Цветов-то, цветов, листья с зонт. Ой, Тимоша не трогай, нельзя. Лиза, Илюша смотрите за ним.
Илья с Дубовым, взяли в оборот Тимоху, чтоб не умудрился попасть в какую-то халепу лазая под декоративными кустами с невероятного размера листьями.
— Лизавета Александровна, — шепнула ей на ушко, краснея, невестка, немного отстав от отца с мужем, — вы так изменились, помолодели, глаза блестят, улыбка на губах играет.
— Лизонька, детка, тебе не понять, что такое Тимофей Мозговой. Представь себе трёхкратного своего Илью.
— Никогда бы не подумала, что может быть кто-то ненормальнее Седлера.
— Его отец.
— О чём шушукаетесь девочки? — обнял их Дубов.
— Где Тимка? — напугались женщины, закрутив головами.
— Успокойтесь, он с отцом.
— Пап, где они?
Она назвала его отцом и покраснела. Как музыка в её ушах звенит оно. Довольный Дубов притянул дочь к себе и, улыбаясь, стал рассказывать:
— Опять плавать пошли. Он Илью замучил. Там ещё водопад включили.
— Это вы зря постарались. Его теперь не выловишь, — поправила причёску Лизавета Александровна.
— На тебя потрясающе действует Мозговой, ты за ночь помолодела.
— Вот и я ей папа, только, что это сказала.
— Не смущайте меня, — отбивалась от их комплиментов она.
— Пойдёмте в солярий покалимся немного, а то я тут всё лето замотанная в платках просидела. Мошкара на затоне зашкаливает все допуски. Дубов, почему ты не вернулся в Москву?
— Мы вернулись. Только никого не нашли и никому не были нужны. В стране чехарда. Кого отпускают, кого наоборот сажают. Главного особиста хлопнули. Вождя таскают туда сюда. Нас ожидал весёлый сто первый километр. Слышала? Вот посмотрели мы на всё это кино и поехали туда, где есть нужда в наших руках, головах. Где мы равноправные граждане своей страны. Где правит всем только умение работать и твой характер. Здесь всем нет дела до того, что делается в золотых палатах столицы. При любом раскладе задачи всегда остаётся три. Выжить, сражаясь с суровой природой. Строить город любыми силами. И добывать руду.
— Всё в этой спирали жизни перекручено. Мы, коренные москвичи, скитаемся по чужим углам широких российских просторов отвергнутые ею, нашей столицей. А она матушка, принимает к себе чужих всё новых и новых детей, игнорируя нас.
— Это так, но у нас теперь с Тимофеем есть в Москве свой причал.
— Илюша, ты, когда уезжаешь?
— Дня на два ещё задержусь, побуду с вами, тогда уж и в Москву можно.
— Так скоро?
— Работа. На будущее лето твой Илья поступит в академию, и ребята переедут ко мне. Вы тут с Тимофеем останетесь одни.
— Ты говоришь о нас с Мозговым, как о целом.
— Разве не так?
— Не знаю.
— Что тебя смущает?
— У него была своя жизнь. Мы с сыном вклинились в нее, неожиданно перекроив и поломав.
— Лиза, не дури. Я всю жизнь около него. Он тебя любит. Семью не завёл. Были бабы не без этого. Я думал, у вас всё сладилось. Вы таким счастьем лучились сегодня оба. Он предлагал тебе зарегистрировать брак?
— Да. Но это было вчера замешано на эмоциях.
— Сегодня будет тоже. Не глупи. Любишь, не теряй времени, у вас, его и так осталось мало. Живите.
— Доживём до вечера, посмотрим.
— Может, стоит подумать о переезде в столицу?
— Илюша, ты опять. Это как он решит. Я тень его. В молодости ею была, а сейчас уж что и говорить. Жизнь сыну отдала, а закат жизни, если получится ему. Этот год ребята тут пробудут под нашим присмотром, а на будущий год сам же сказал, дети под твою опеку и глаза пойдут. Скучать тебе там не придётся.
— Спасибо. — Прижал он её руку к губам.
— Так будет правильно. Этот год, ты к нам сюда будешь прилетать, а с будущего мы к вам в столицу. «Я говорю к нам, а как оно будет». — Колотилось сомнением сердечко.
— Ты не представляешь наше вчерашнее состояние, нас затрахало одиночество. Столько затрачено усилий на твои поиски и всё впустую. Вдруг трах бах, ты на затоне, ещё с сыном и моей дочерью. Вчера ты вылечила наши искорёженные лагерем и морозом души. Подарила не только радость Тимофею, но и мне дочь, внука, семью.
— Илюшка, ты ничуть не изменился, всё такой же нежный романтик, — провела она по его немного вьющимся волосам рукой, встав на цыпочки, чтоб достать. Внук тебя этим напоминает. Джентльмен сил нет. Вчера только Тимофею об этом говорила. Хорошо мол, что шалопутную кровь Мозговых, перемешала кровь Дубова, рассудительная и спокойная.
— А он?
— Сопит. Ты же Мозгового знаешь, делиться ни с кем не хочет.
— Это точно, так и есть. — Хохотнул он. — За что ты его так полюбила, а?
— Что в нём было, за то и полюбила, — лукаво усмехнулась она.
— Ребята идут, выловили вдвоём своё чадо из водопада, — обрадовался он.
— Дед, — завопил тот, увидев Дубова ещё издалека. — Дед, ты разрешил, а они поймали. Он ныл во всю мощь, обхватив деда за ноги и требуя немедленного восстановления справедливости.
— Тим, я только дед, а они родители, — присел к нему он. — Не могу нарушить их слово.
Мальчишка насупился и потребовал от деда решительных мер:
— Заставь, они твои дети, должны же в таком разе старших слушаться.
— Надо подумать как? — сдерживая смех, старался успокоить внука Дубов.
— Всыпь им, чего тут долго думать-то.
— Они уже переросли ремень. И я не имею на них теперь никакого физического влияния. Но я тебе обещаю, приедем сюда ещё раз. Давай сейчас поторопимся, дед Тимофей ждёт нас на ужин в ресторан, а там маленькие крокодильчики есть.
