Шэна Эйби - Личные враги
За этим властным тоном Арион ощутил нешуточную тревогу, и это окончательно убедило его, что с Ханной можно говорить начистоту.
— Вначале Лорен никак не могла вспомнить, что с ней случилось, — осторожно начал он. — Когда же наконец она начала вспоминать, это ее… расстроило.
— Вот как, — отозвалась Ханна, не сводя с него проницательного взгляда.
— Она сильно расшиблась, падая с утеса, — торопливо пояснил Арион. — И наверняка не раз ударилась головой о камень.
— И в чем же выражалось это ее, как ты говоришь, расстройство?
Мимо так и сновали обитатели форта, окидывая их любопытными взглядами. Арион увел Ханну в ближайшую комнату, где, по счастью, не было ни души, и плотно прикрыл за собой дверь. В комнате тотчас воцарился угрюмый полумрак. Ставни были закрыты, в очаге не горел огонь. Воздух здесь был затхлый, холодный, нежилой. Арион привалился к двери и продолжал:
— Викинг, который схватил Лорен, хотел убить ее. Она выхватила свой кинжал и ударила его в бок. Она держалась очень храбро.
Арион и сейчас видел это как наяву, видел во всех красках, ярко, до боли в глазах. Неистово синее небо, ярко-алая кровь на белоснежной коже Лорен… Он отчетливо помнил, как у него ослабели руки и ноги, как перехватило дыхание оттого, что весь смысл его жизни оказался вдруг на острие вражеского меча, приставленного к шее Лорен. Помнил он, как в этот страшный миг все его существо стало подчинено одной цели: любой ценой, любым способом вырвать девушку из рук викинга. Лорен улыбалась. О боже, она улыбалась ему!
— Лорен убила викинга, — кивнула Ханна, обращаясь не к Ариону, а к затхлой пустоте комнаты. — Это я уже знаю. Стало быть, именно это ее расстроило?
Арион старался не показывать опасений, которые вызвали у него утренние бессвязные речи Лорен. Безмерная усталость вдруг навалилась на него, растеклась по всему телу, и он с силой потер висок, борясь еще и с этой напастью.
— Лорен сказала, что у этого викинга лицо ее отца. И у другого тоже — того, что она убила на берегу моря, когда… — «когда спасла мне жизнь», — едва не сказал он, — словом, когда ее дозор наткнулся на викингов. Одного из них она прикончила. И теперь говорит, что у обоих убитых было лицо ее отца.
— Вот как, — повторила Ханна и вновь кивнула. — Понимаю.
Они оба надолго замолчали, и в комнате повисла почти осязаемая тишина.
Только теперь Арион заметил, что комната все же не пуста. Здесь был стол, несколько стульев да еще шкафчик, заставленный горшками и кувшинами. Все это покрывал толстый слой пыли.
— Лорен рассказывала тебе, Морган, как погиб ее отец? — прервала молчание Ханна.
— Нет.
Женщина подошла к ближайшему стулу и с едва слышным вздохом уселась, расправив юбки.
— Ты уж прости, но стоя об этом не расскажешь.
Арион не тронулся с места, втайне радуясь тому, что его и Ханну разделяет добрых полкомнаты. Судя по тону пожилой шотландки, ее рассказ будет не слишком веселым, а он не желал выдавать ей свои истинные чувства.
Ханна молчала, явно медля нарушать тишину, и Арион унесся мыслями к девушке, которая пребывала наверху, в его спальне. Когда он видел ее в последний раз, она спала, похожая на зачарованную королевну из сказки: бледное прекрасное лицо, волны шелковистых кудрей цвета пламени и заката…
— Когда у наших берегов впервые заметили корабль викингов, Хеброн решил сам возглавить дозоры. — В негромком голосе Ханны звучала глубокая, неизбывная печаль. — Он был лэрдом нашего клана, и никто не мог перечить ему. Он так много сделал для всех нас. Он был мудр и проницателен, отважен и добр — словом, он был настоящим лэрдом. Вожди и правители редко пользуются у людей любовью, — при этих словах Ханна искоса, как бы невзначай взглянула на Ариона, — но Хеброн был истинно любим. И больше всех его любила Лорен.
И вот настал тот черный день, когда викинги высадились на наш берег и застигли отряд Хеброна врасплох. Была самая настоящая резня. Наверное, викинги догадались, что Хеброн наш предводитель, ибо они отсекли его от прочих воинов, окружили и набросились на него с такой яростью, что он просто не мог выжить.
Они, конечно, дорого заплатили за его гибель… и все же он погиб.
Голос Ханны задрожал, и она замолчала, все поправляя и поправляя юбки, совершенно в этом не нуждавшиеся. Потом еле слышно вздохнула и продолжала уже гораздо тише:
— Викинги не просто убили Хеброна. Они… мучили его. Ему отрубили руки и ноги, потом отсекли голову. В тот день им никто не мог помешать. Мы проиграли бой и потеряли нашего лэрда. Потом разыгралась буря, подоспели наши подкрепления, и викинги отступили.
Лорен оставалась в Кейре и, подобно всем нам, ждала, когда вернутся наши воины. Именно она, опередив всех нас, первой выбежала им навстречу. Представь себе, Морган, что она увидела. Представь, каково ей было узнать, что ее отца привезли домой не просто мертвого, но изрубленного на куски.
Арион прикрыл глаза и медленно, тяжело опустил голову.
— Лорен не заплакала, — почти задумчиво проговорила Ханна. — Она так и не сумела выплакать свое горе. Она похоронила отца и всех, кто погиб в тот день, и встала во главе клана, всеми силами стараясь сохранить и укрепить то, к чему он стремился и о чем мечтал. И все же я так и не увидела ее плачущей.
В комнате вновь воцарилась нежилая, стылая тишина. Ледяные пальцы холода стиснули горло, оледенили сердце. Лорен, чудесная, отважная, лучшая в мире Лорен испытала весь ужас такой чудовищной потери.
— Сегодня она плакала, — сказал Арион, глядя в пол.
Он услышал, как Ханна поднялась со стула, пошла к нему, едва слышно шурша юбками. Потом на плечо его легла женская рука — хрупкая, сухощавая, но восхитительно теплая. Живая.
— Я рада, Арион Морган, — просто сказала Ханна. — Так и должно было случиться.
Он смотрел на Лорен и Ханну и не мог избавиться от чувства, что он здесь лишний, что ему вовсе не следовало торчать в собственной спальне и глазеть на их нежные объятия, прислушиваться к их радостной болтовне.
Но Арион не ушел. Вместо этого он притворился, будто поправляет огонь в очаге — пламя и вправду почти угасло, — и занимался этим так медленно, с таким нарочитым тщанием подкладывая в очаг полешки, что всякий, кто сейчас наблюдал бы за ним, разразился бы хохотом. Все было ясно как божий день, но ни Лорен, ни Ханна, судя по всему, не обращали на это никакого внимания.
Если дух Лорен все еще был смятен, она ничем не выдавала этого. Она улыбалась, даже изредка смеялась и, отмахнувшись от расспросов о своем здоровье, сама засыпала Ханну вопросами о Кейре и его обитателях.
Когда Арион наконец повернулся, Ханна как ни в чем не бывало сидела на краешке его кровати. Они с Лорен крепко держались за руки — точь-в-точь неразлучные подружки.
