Пенелопа Нери - Украденный миг
«Больше не должно быть никаких объяснений, — думала она, поторапливая Макани, — никаких лишних слов. Все кончено. Все бесполезно, изменить ничего нельзя. Махеалани — вот все, что у меня осталось от прошлого».
Вскоре Эмма услышала позади стук копыт и, обернувшись, увидела, что ее догоняет Гидеон. Он поравнялся с ней и придержал Акамаи.
— Доброе утро, Эмма. — Он неловко кашлянул, не зная, как завязать разговор. — Доброе утро, мисс Джордан… Я заметил тебя издали. Я всю ночь провел на пляже…
— Это заметно. Ты выглядишь, как мокрая креветка, — нарочито грубо бросила она, не глядя на Гидеона.
— Я думал всю ночь… Я пришел к решению, Эмма. Оно касается нас обоих.
Она молчала.
— Эмма, умоляю, ответь мне что-нибудь. Неужели тебе совсем неинтересно то, что я скажу?
— Ничуть.
Эмма изо всех сил старалась не смотреть на него. Его голос по-прежнему завораживал ее. Что бы ни случилось, он навсегда останется для нее самым прекрасным, самым желанным из всех мужчин на свете. Сейчас он был так хорош, что ей приходилось сдерживать себя, чтобы не броситься ему на шею. Но неужели он забыл вчерашнюю пощечину? Почему он так спокоен? Или это наглость? Неужели он так уверен в себе?
— Махеалани спит, — заметил Гидеон. — Ты не хочешь передать ее мне? Я понесу ее на руках… Ты устала.
Эмма упрямо мотнула головой:
— Благодарю, мистер Кейн, но мне не нужны ни вы, ни ваша помощь. Поезжайте-ка вы своей дорогой, мистер Кейн, а то я за себя не ручаюсь.
Он помрачнел. Возлюбленная отталкивала его, не оставляя ни малейшей надежды.
Молчание становилось невыносимым. Они ехали рядом, не поднимая глаз. Только седла поскрипывали, да шпоры Гидеона издавали легкий серебряный звон.
Наконец, Гидеон не выдержал:
— Эмма, я решил, что…
— Ты опять? Что стоят твои запоздалые решения, Кейн? Решать нужно было раньше, а теперь — жизнь все решила за тебя.
— Хорошо. Не будем говорить о нас, Эмма, будем говорить о погоде или о ценах на бирже. Можно поболтать о кулинарии или о последней моде на шляпки, черт побери! Говори о чем угодно, Эмма, только не молчи! Я виноват, знаю, что искалечил твою судьбу, не должен был встречаться с тобой после семилетней разлуки, не должен был ничего обещать тебе. Поверь мне, я все понимаю, но не казни меня, не унижай меня больше. Хотя нет, я заслужил и унижение. Ты имеешь право на все, Эмма, но не отказывай мне в одном: выслушай меня! А потом… отвесь мне еще хоть сотню пощечин… Боже мой, разве это плата за то, что пришлось тебе вынести!
Эмма даже не повернула головы. Гидеон смешался.
— Какой чудесный ребенок… — Голос его дрожал. — Она приходится тете Лео внучкой?
Гидеон действительно по-отцовски залюбовался спящей девочкой. Если бы она была его дочерью, его и Эммы, как бы он любил и баловал ее.
— Н-нет, — нехотя протянула Эмма. — Махеалани — моя сестра.
— Сестра? Но ведь ей на вид всего шесть-семь лет, не больше. Твоя мать была так тяжело больна тогда…
— Да, это многих удивляет. Тем не менее это так. Девочка воспитывалась в семье моей кузины Анелы. Мама уже не могла ухаживать за ней, не могла защитить ее от… ты понимаешь…
Гидеон понимал, что стоит за этими словами. Вечно пьяный отец, его мерзкие выходки, беспомощная, умирающая мать… Да, девочка не должна была расти в такой обстановке.
— Махеалани жила то у Анелы, то у кузины Леи. Все ее любили. Кузины даже ссорились иногда, никак не могли поделить ее. Ты ведь знаешь наш островной обычай: ребенок сам выбирает себе семью.
— Мне кажется, она кого-то мне напоминает, — пробормотал Гидеон, ласково заглядывая Эмме в лицо.
Эмма вспыхнула:
— Уж не того ли младенца, которого носит твоя жена, Кейн?
Она осеклась. Каково бы ни было ее негодование, она не должна была произносить эти слова. Ей стало стыдно.
— Прости, это так, сорвалось…
— Да, понимаю, я заслужил и это, — печально отозвался Гидеон, — но только хотел сказать, что девочка очень похожа на тебя, дорогая.
Теперь уже Эмма придержала Макани так, чтобы она шла шаг в шаг с Акамаи. Гидеон заметил это и продолжал:
— Эмма! — Его вкрадчивый голос заставил ее наконец прямо взглянуть ему в лицо. — Эмма, ты права абсолютно во всем. Моя честь, долг, обязательства — все это пустые слова по сравнению с той болью, которую я испытываю, живя без тебя. Мы должны принадлежать друг другу. Это было предопределено с самой первой нашей встречи на берегу, а может быть, и еще раньше, с того часа, как мы появились на свет. И мы будем вместе, забудем все, что нас разделяет, начнем все сначала. Ранчо, дело семьи Кейнов — все это неважно. Ты и я — вместе. Больше я ничего не желаю знать!
— Ты сам не понимаешь, что ты говоришь, Гидеон. Когда мы встретились, ты был мальчиком. Теперь ты мужчина, хозяин в своей семье и на своей земле. Это не я говорила с тобой вчера ночью, это мой гнев говорил с тобой. Я думаю иначе. Я никогда не смогу жить с человеком, который оставил ради меня жену и ребенка. Я никогда не смогу жить с тем, у кого нет чести и чувства долга. И никогда не соглашусь на то, чтобы ты приходил ко мне на время и потом возвращался к своей семье. Я ревнива и горда, Гидеон. Но дело даже не в этом. Наша любовь… Наши чувства… Все это уже неважно, понимаешь? И тут ничего нельзя поделать. А лгать, унижаться… Скорее я соглашусь никогда больше не видеть тебя. Никог-да-а!..
Эмма пришпорила Макани и лошадь вынесла ее на вершину холма. Гидеон бросился следом, но Эмма остановилась и приподнялась на стременах, вглядываясь вдаль.
— Что-то случилось… — Она чувствовала его присутствие за своей спиной и произнесла эти слова не оборачиваясь, зная, что он ловит каждый звук ее голоса.
Гидеон похолодел от ужаса. Предчувствие чего-то страшного сковало его, не давая шагнуть навстречу опасности, как бывало прежде, на войне.
Проследив направление ее взгляда, он увидел кавалькаду всадников с факелами, свет которых был особенно резок в рассветной дымке.
* * *Один из всадников галопом помчался им наперерез.
— Мистер Гидеон!
Это был Филипп. За ним устремились и остальные паньолос.
— Слава Богу! Мы отыскали вас, дон Гидеон! Несчастье! Ваш отец вчера утром уехал из дома и до сих пор его нет. Мы ищем его повсюду со вчерашнего полудня. Донья Мириам совсем потеряла голову от страха… Она послала нас за вами, дон Гидеон.
Гидеон молчал. Холодный пот выступил у него на лбу.
Бедный отец! У него больная нога, последнее время он чувствовал себя неважно, может быть, снова упал с лошади или провалился в расщелину, разбился об острые камни, угодил в западню браконьера… Да что гадать, случиться могло все, что угодно. Что же делать? И никого, никого рядом!
