Валерия Вербинина - Рыцарь темного солнца
– Смотрите сами.
Епископ перегнулся через край и глянул вниз. Два оруженосца встряхнули веревку с трупом, чтобы согнать ворон, и две птицы с громкими криками взмыли вверх. Флориан пошатнулся и едва не упал, но сопровождающие его поддержали.
– Да, это он, – простонал епископ Флориан.
Он хотел уйти, но Боэмунд загородил ему дорогу. Епископ поднял на рыцаря непонимающий взгляд.
– Мои двести флоринов, – с завидным хладнокровием напомнил Боэмунд.
Епископ, словно боясь заразиться, поспешно всунул ему в руку тяжелый кошель.
– Можете забирать его, если он вам так дорог, – предложил крестоносец с легкой издевкой в голосе.
– Нет, – резко сказал епископ, – но я буду благодарен вам, сын мой, если вы похороните несчастного по-христиански.
– Все, что вы пожелаете! – воскликнул Боэмунд ему вслед и вместе с рыцарями покинул укрепления.
Мадленка была разочарована. Она знала, что епископ Флориан стар и немощен, но он оказался еще и дураком. Что хорошего в том, чтобы обмануть простофилю? Мадленка подошла к тому месту, где стоял Флориан, и, перегнувшись через край, поглядела на повешенного. Кровь отхлынула от ее щек. На мертвом литовце, изуродованном до неузнаваемости, была ее одежда, та самая, в которой она явилась в Мальборк. Так вот зачем Боэмунд вызывал Альберта…
Епископ Флориан и его люди уехали тем же вечером, а Мадленка, чувствуя себя избавленной от страшной опасности, нависшей над ней, отправилась – на сей раз по своей воле – поблагодарить фон Мейссена.
– Мне жаль, рыцарь, – сказала она, – что тебе пришлось солгать из-за меня.
– Солгать? – удивился Боэмунд.
Тут настал черед Мадленки удивляться.
– Да, ведь та страшная клятва…
Синеглазый запрокинул голову и звонко расхохотался.
– А, вот ты о чем! Нет, с моей душой все будет в порядке. По крайней мере, я надеюсь на это.
– Но как же так? – пролепетала Мадленка, теряясь.
– Я поклялся на распятии, – Боэмунд хитро прищурился, – что велел тебя повесить. Помнишь, ведь такое действительно было, Михал? Я же не клялся, что тебя повесили.
Мадленка открыла рот, не зная, что сказать. Восхищение ее разрослось до размеров сверхъестественного, необыкновенного обожания. Боэмунд проявил какое-то прямо-таки византийское коварство! Получилось еще хлеще, чем клятва Изольды! Та всю жизнь обманывала мужа с Тристаном и должна была присягнуть, что у нее никогда никого не было, кроме законного супруга, короля Марка. И вот на глазах у всей свиты Изольда заставила переодетого нищим Тристана перенести ее на руках вброд через реку, после чего спокойненько поклялась небом и землей, что никто никогда не держал ее в своих объятиях, кроме мужа и того жалкого бродяги, которого все только что видели…
– Не родился еще тот человек, ради которого я бы стал жертвовать своей бессмертной душой, – холодно сказал Боэмунд, глядя на нее в упор.
Мадленка не нашлась что ответить, только отвесила ему низкий, в пояс, поклон и поторопилась исчезнуть, а то – как знать? – вдруг у непредсказуемого крестоносца переменится настроение и он захочет вывесить ее на всеобщее обозрение рядом с литовским лазутчиком. Мадленку такой поворот событий никак не устраивал.
Впрочем, самое большое потрясение ждало ее впереди. Вечером, когда она помогла Филиберу нарядиться к очередной исповеди и вернулась к себе, девушка, заперев дверь, не сразу сообразила, что в комнате есть кто-то еще. И этот кто-то ринулся на нее.
Чья-то рука зажала ей рот, другая рука обшарила ее сверху донизу сквозь одежду и швырнула на постель. Мадленка вспомнила, что с другой стороны кровати лежит филиберов короткий меч, и нагнулась за ним, но ее оттащили назад и бросили, теперь уже на пол. Тихий спокойный голос произнес:
– Так я и думал.
Зажглась свеча, и Мадленка, ежась, взглянула на человека, возвышавшегося над ней. Ничего нового, признаться, она в нем не увидела.
– Ну, – произнес комтур Боэмунд фон Мейссен, глядя на Мадленку своими необыкновенными глазами, которые были уже не синими, не лазоревыми, а совсем не понять какими, – так кто же вы на самом деле, барышня?
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Часть II
Глава 1,
в которой кое-что проясняется, хотя и не до конца
Задыхаясь от унижения, Мадленка смотрела на крестоносца, мечтая разорвать его на части или, на худой конец, выцарапать ему ногтями глаза. Синеглазый же был спокоен как никогда.
– И все-таки я был прав, – объявил он. – Какой из тебя, к дьяволу, оруженосец!
– Такой же, как из крестоносца Пресвятая Дева, – не осталась в долгу Мадленка.
– Неплохо сказано, – усмехнулся Боэмунд, – но ты еще не ответила на мой вопрос. А именно: кто ты такая, откуда взялась и что здесь делаешь?
Мадленка была от природы отважна, но под изучающим взором его холодных глаз ей совершенно расхотелось шутить.
– Если ты пообещаешь никому не говорить… – начала она.
– Все зависит от того, что ты мне скажешь, – прервал ее фон Мейссен, пожимая плечами. – Итак?
– Хорошо, – угрюмо сказала Мадленка, – будь по-твоему. Я Магдалена-Мария Соболевская.
Она попыталась прочесть что-либо в лице крестоносца, но Боэмунд ничем не обнаружил своего удивления.
– Любопытно, – сказал он. – Ну, что ты там еще выдумала?
– Я не выдумала! – вспылила Мадленка.
– Час от часу не легче, – проворчал Боэмунд. – Стало быть, все, что ты нам рассказала, – ложь?
– Нет, не ложь! – заупрямилась Мадленка. – Не ложь! На нас действительно напали, я скатилась в овраг, а потом пришла в себя и нашла всех убитыми. Брата моего Михала привязали к дереву и расстреляли стрелами. Тебе этого не понять! И я осталась совсем одна, никто мне не мог помочь!
– Стрелами расстреляли? – переспросил рыцарь.
– Угу, такими же, как та, которую я вытащила потом из твоего бока. Я переоделась, потому что была испугана и не знала, что мне делать дальше. И про бродяг все правда, все было на самом деле, а потом меня нашел разъезд Августа, и я узнала, что моим именем назвалась какая-то девушка и заявила, что мать-настоятельницу убили крестоносцы. – Мадленка закусила губу. – Я думала, что умру там, в замке, слушая ее! И никак не могла понять: зачем, кому это все нужно?
Синеглазый потер рукою лоб.
– Хорошо, допустим, я тебе верю. Княгиню Гизелу и самозванку ты, разумеется, не трогала.
Мадленку передернуло.
– Конечно, нет! У меня бы не хватило духу изрезать, изуродовать лицо человека. Это же кощунство!
– Так было сделано, чтобы ее никто не мог опознать, – пояснил Боэмунд. – Не с неба же она свалилась, кто-то наверняка должен был видеть ее раньше. Хотя, возможно, она не из тех мест. С другой стороны, твои родные тоже не смогли бы утверждать, что это не ты, раз от ее лица, как ты говоришь, ничего не осталось.
