Даниэла Стил - Старые письма
– На днях я непременно вернусь, – пообещал он Анне на прощание, – и мы поживем в гостинице до твоего отплытия.
Он хотел вновь побыть с нею вдвоем, хотел провести с Анной всю ночь, не выпуская из своих объятий, а потом самому убедиться, что она благополучно поднялась на корабль. Пройдет совсем немного времени, и они снова будут вместе – теперь уже навсегда. Но последние часы перед разлукой ему требовалось провести с Анной. Миновало уже пять месяцев с тех пор, когда заболела мадам Маркова и Анна уехала к ней в Санкт-Петербург из Царского Села. Для обоих влюбленных такой срок был равносилен вечности. Ведь за эти пять месяцев их мир изменился до неузнаваемости, и кто знает, какие новые перемены ждут их в далеком Вермонте. Николаю оставалось уповать лишь на то, что в новой, незнакомой стране эти перемены будут только к лучшему. А пока его долг состоял в том, чтобы позаботиться об императорской семье. Это было не так уж много по сравнению с добротой и щедростью, с которой царственные пациенты относились к своему врачу все эти годы.
Итак, Николай уехал в тот вечер, как и планировал, а потом вернулся в Санкт-Петербург за три дня до отплытия. Анна с мадам Марковой вели занятия в одном из классов, когда тихонько вошел ученик и сказал, что приехал доктор Преображенский. Анна подняла взгляд и увидела Николая, стоявшего в дверном проеме. Значит, наступил час прощания. И ей пора покинуть знакомые стены, несмотря на неуверенность и страх.
От Анны не укрылось, как напряженно застыла на соседнем стуле мадам Маркова. Женщины обменялись долгими взглядами, Анна встала и направилась к Николаю. Она уже совсем перестала хромать. Ее вещи были упакованы заранее, и теперь оставалось лишь забрать их из той комнаты, где она спала. Николай молча ждал, пока саквояжи вынесут в коридор. Подошла мадам Маркова и встала рядом с Анной, не в силах поднять глаза. Пожитки ее ученицы вполне уместились в двух потрепанных саквояжах. Анна грустно смотрела на свою наставницу и подругу, и обе долго не знали, что сказать. Бывшая танцовщица боялась, что голос предательски задрожит и прервется, если она постарается выразить все, что чувствует к этой осунувшейся, постаревшей от горя женщине, заменившей ей мать на целых пятнадцать лет.
– Вот уж не думала, что этот день все-таки придет, – дрожащим голосом начала мадам Маркова. – И что я сама отпущу тебя, если он наступит… Но теперь я счастлива за тебя. Я всегда желала тебе добра и счастья, Анна. И твое место всегда было здесь, с нами.
– Я буду ужасно скучать! – воскликнула Анна, наконец решившись подойти и обнять свою наставницу. – Я обязательно вернусь, чтобы вас проведать!
Мадам Маркова в глубине души понимала, что им не суждено свидеться вновь. Глядя на Анну, она не могла заставить себя поверить в то, что ее любимая ученица еще вернется в эти стены. Сегодня она навсегда прощается с Анной.
– Всегда помни о том, чему тебя здесь научили, что это значило для тебя и кем ты была все эти годы среди нас… и кем останешься до самого последнего вздоха. Постарайся сохранить это в своем сердце, Анна. От этого нельзя отказаться и забыть. Ведь это часть твоей души.
– Ах, как я не хочу уезжать! – невольно вырвалось у Анны.
– Ты должна уехать. А он догонит тебя, как только сможет, и в Америке у вас начнется новая, счастливая жизнь. Я верю в это всей душой. И от всей души желаю тебе счастья.
– Я была бы счастлива забрать вас с собой… – горько прошептала Анна, обнимая ее изо всех сил и не желая расставаться.
– Ты и так увезешь меня с собой… так же, как часть тебя навсегда останется со мной. Вот тут. – И тонкий прямой палец указал туда, где находится сердце. – Тебе пора, Анна. – Мадам Маркова мягко отстранилась и подняла с пола один из саквояжей.
Анне ничего не оставалось, как взяться за второй и выйти следом за ней в коридор, где их поджидал Николай. С первого взгляда он понял, как нелегко дается прощание обеим женщинам, и поспешил забрать саквояжи у них из рук.
– Ты готова? – ласково спросил он у Анны.
Та кивнула и пошла следом за ним к парадному.
Мадам Маркова не отставала ни на шаг. Она не в силах была оторвать взгляд от лица своей ученицы.
Но не успели они выйти, как парадная дверь с шумом распахнулась, и порог балетной школы переступила маленькая девочка. Ей было не больше восьми или девяти лет, в руках она сжимала новенький саквояж, а рядом стояла ужасно гордая своим чадом мать. Милая светловолосая девчушка уставилась прямо в глаза Анне.
– Ты танцовщица? – без всякого стеснения осведомилась малышка.
– Я была танцовщицей. Но больше не танцую, – с трудом проговорила Анна под тревожными взглядами Николая и мадам Марковой.
– А я собираюсь стать балериной и буду жить здесь всю жизнь! – с торжествующей улыбкой заявила девочка.
Анна кивнула, моментально вспомнив свой первый день в балетной школе. По сравнению с этой малышкой она была гораздо больше напугана, вовсе не так уверена в своем будущем и на целых два года младше. Но с другой стороны, с ней не было матери, чтобы поддержать и ободрить в трудную минуту.
– Надеюсь, тебе здесь понравится, – отвечала Анна, улыбаясь и плача. А мадам Маркова по-прежнему не спускала с нее глаз. – Но тебе придется очень много и упорно трудиться. Каждый день. Каждый час. Тебе нужно будет полюбить балет больше, чем все остальное в этом мире, и быть готовой пожертвовать самым дорогим, чего ты хотела и о чем мечтала прежде… так, чтобы теперь танец стал твоей настоящей жизнью.
Ну как прикажете объяснять столь сложные вещи девятилетней малышке? Как можно заставить ее мечтать только о балете? Как научить ее жертвовать самым дорогим и до конца, до изнеможения выкладываться у балетного станка? А может, ее вовсе не придется учить и заставлять? Что, если это стремление у нее в крови? У Анны не было на это ответов. Она просто погладила светлую головку, шагнула вперед и подняла на мадам Маркову полные слез глаза. Как найти нужные слова, чтобы попрощаться навек после стольких лет дружбы и доверия, после всего, что было принесено в жертву? Как отказаться от самой трудной, но и самой лучшей части своей жизни? Однако для нее не оставалось иного выхода. Ее жизнь в танце закончилась. А для этой девочки она только начинается.
– Заботьтесь о ней получше, – шепнула Николаю мадам Маркова, пропуская в переднюю девочку с матерью. Она в последний раз погладила Анну по руке, повернулась и заспешила прочь по коридору, чтобы никто не разглядел ее слез.
Анна надолго застыла, не спуская с нее глаз, пока наконец нашла в себе силы медленно, шаг за шагом приблизиться к парадной двери. Но вот она переступила порог и оказалась снаружи, в том мире, что лежал за стенами школы. Ей больше нет и никогда не будет места среди балерин. Этой минуты Анна боялась всю свою жизнь, и вот роковая минута пришла. Отныне у нее нет права считать себя частью удивительного мира танца, она покидает его навсегда. Не в ее власти что-то изменить и найти способ вернуться. Тяжелые створки у нее за спиной тихо сомкнулись, чтобы никогда не открыться перед Анной вновь.
