Севги Адывар - Тень Роксоланы
Например, если пригрозить убийством родственников.
– Для этого нужно, чтобы родственники были дороги человеку, – резонно заметил великий визирь.
– Конечно, Со коллу, но враги умелы и хитры. – Селим заговорил с нажимом, выделяя слова. – Подумай, если валиде умрет… – Он сделал паузу, прерывисто вздохнул и вновь продолжил говорить. – Если моя валиде умрет, что мы будем делать? Она так любит меня и моего брата, так печется о нашем благе…
– Да-да, очень любит… – Соколлу склонил голову. Он понял, что хотел сказать шахзаде Селим. Два брата уже давно пытаются вцепиться друг другу в горло. Они ненавидят друг друга. Закон Фатиха убил братскую любовь, оставив лишь соперничество за трон. Тот, кто станет султаном, – будет жить, и будут жить его сыновья. Неудачник же умрет вместе со своим потомством. Разумеется, можно подождать смерти султана Сулеймана, но два шахзаде с нетерпением молодости жаждут решить вопрос немедленно. Они хотят знать – кому Аллах судил жизнь и великую власть, а кому – смерть и забвение. Соколлу понимал их. Тяжело из года в год жить в неведении, тяжело смотреть на своих детей и знать, что в один момент их жизнь может оборваться. Лучше все решить быстрее, каким бы ни был исход. Но между шахзаде стоит Хюррем Султан. Не удивительно, ведь оба они – ее дети, ее плоть и кровь, каждого она носила под сердцем, слышала их первый крик, кормила своим молоком. Она не может смотреть, как они убивают друг друга. И пока она жива, братья вынуждены лишь рычать друг на друга, как собаки, скованные цепью, которые не в силах дотянуться до противника. Хюррем Султан – цепь, которая удерживает собачью ярость. Не станет ее – и мутная злоба выплеснется, заливая все окрест кровавыми реками.
Великому визирю захотелось рассмеяться. Это не был смех веселья, скорее – нечто истерическое, от рвущихся неожиданностью нервов. О, Аллах, и он еще думал, что шахзаде Селим страдает от угрызений совести! Что он слишком мягок для повелителя Османской империи!
– Я понимаю вас, шахзаде. Ваше беспокойство вполне оправданно. Я пошлю весть. – Впервые Соколлу Мехмед-паша склонился перед шахзаде Селимом с искренним почтением, как и положено кланяться великому визирю государства наследнику престола. Наследнику, который этого престола достоин.
* * *Шахзаде Баязид барабанил пальцами по поверхности стола. Письменные принадлежности были небрежно сдвинуты в сторону, полупустая чернильница валялась на боку, и из нее лениво вытекала густая черная жидкость, пачкая гладкие доски столешницы. Шахзаде не обращал на это внимания, хотя рукав его кафтана уже испачкался чернилами. Он пристально вглядывался в невозмутимое лицо наставника.
– Лала Мустафа, меня беспокоит положение валиде, – резко сказал Баязид и вновь побарабанил пальцами, выбивая нервическую дробь.
Мустафа-паша придал своему лицу приличествующее скорбное выражение, которое одновременно означало пристальное внимание, с которым он слушает шахзаде. Но Баязид умолк, лишь продолжал стучать пальцами.
– Вы совершенно правы, шахзаде, – мягко произнес Лала, ожидая продолжения разговора.
– Да, прав, – задумчиво отозвался Баязид, и Мустафа-паша отчего-то подумал, что шахзаде говорит о чем-то другом.
– У Хюррем Султан много врагов, – почти прошептал наставник. Шахзаде выглядел странно. Он казался смущенным, а это было на него совсем не похоже. Мустафа-паша никак не мог сообразить – что же смутило самоуверенного шахзаде? Что заставило кровь прилить к его щекам, да так, что кожа прямо горит алым тревожным цветом?
– Очень много врагов. – Шахзаде тоже почти шептал. Затем голос его стал тверже, а взгляд уверенным. – А она, вместо того чтобы заботиться о своем здоровье и здоровье повелителя, занимается нашими с братом проблемами. Это нехорошо. Наша вражда недостойна драгоценного времени и сил валиде.
– Вы желаете помириться с братом? – недоверчиво спросил Мустафа-паша. По его спине пробежал холодок.
– А? Ну… не знаю, я думаю над этим. – Губы шахзаде искривились, и наставник понял, что эта гримаса означает доброжелательную усмешку. – У меня ведь много сторонников, так?
– Разумеется! Вы – любимец янычар. Конечно, они любят вас не так, как любили шахзаде Мустафу, но его казнили, и все их добрые чувства достались вам. Они считают, что вы будете лучшим султаном, чем ваш брат. Он-то вообще готов всю жизнь просидеть в Топкапы, подписывая мирные договора и торговые соглашения. А янычары жаждут походов, которые вы можете им дать. Военные походы, военные трофеи, новые рабы… – Мустафа-паша плотоядно потер руки. Он бы и сам не отказался от новенькой войны, свежего похода. Война – время обогащения. Только глупцы не любят войну. Ну и, разумеется, те, кому приходится рисковать собственной жизнью на поле боя. За свою жизнь наставник не волновался. Ведь он – советник, а не солдат.
– Янычары – это еще недостаточно, – нахмурился Баязид. – Ты сам говоришь, что они любили моего покойного брата. Но это ему не помогло.
– Да, но ваш брат выступил против самого повелителя, а не против своего брата, – заметил Лала. – Ваш брат Селим не может похвастать ни любовью войска, ни такой любовью народа, какая есть у вас. Все именитые граждане Амасьи жаждут видеть вас на престоле.
Баязид довольно кивнул, но затем лицо его вновь исказилось. Мустафа-паша внимательно вглядывался. Смущение? Печаль? Стыд! Маазаллах! Аллах, спаси и помилуй нас! Если шахзаде Баязид испытывает чувство стыда, остальным впору бежать без оглядки.
– До меня дошла весть, что мою валиде хотят отравить, – неохотно произнес Баязид. – Будто бы подкуплен кто-то из ее слуг.
– Невероятно! – воскликнул Мустафа-паша. – Ведь ваша валиде очень осторожна. Много лет при ней состоит невольница, которая пробует все блюда, которые подают Хюррем Султан. О! Хюррем Султан мудра, она знает, что ее враги обладают силой и властью, что они повсюду. Она и кусочка не съест, чтобы рабыня не попробовала.
– И тем не менее тот человек, который прислал мне весть, утверждает, что мою валиде отравят в ближайшем времени, – упрямо повторил Баязид. – Будто бы это делается по приказу Селима, ты же знаешь, что мой брат – человек без принципов и совести. Ему мешает валиде. Пока она жива, он не может убить меня.
– А ты не можешь убить его, – пробормотал в бороду Мустафа-паша.
– Что ты сказал? – взметнулся Баязид.
– Я говорю, что вы совершенно правы, есть повод для беспокойства, – громко сказал Лала Мустафа. – Надо предупредить Хюррем Султан. Я пошлю ей весть.
– Лала… – Баязид заговорил с нажимом, выделяя каждое слово. – Мне написали, что ее непременно отравят. Непременно!
