Алина Знаменская - Рябиновый мед. Августина
— О нет. Давайте не будем вспоминать мои слова. — Ася поднялась и устремилась к выходу. — Я прошу вас, обещайте считать их неудачной шуткой!
Она вышла, не дожидаясь его ответа.
Ася пересекла пустую гостиную и направилась в правое крыло. Постучала в спальню хозяйки, но на ее стук никто не отозвался. Тогда Ася решила, что Ирина Николаевна могла сейчас находиться в кабинете мужа. Прошла по коврам в сторону кабинета. Еще издали она увидела, что у дверей кабинета, замерев в позе суслика, стоит горничная Татьяна. Ее остренький носик, так удачно скопированный архитектором, был вытянут в сторону приоткрытых дверей. Зажатая в пальцах фланель бездействовала.
Ковры скрадывали звук шагов, и Ася, подойдя ближе, негромко поздоровалась. Горничная замерла, точь-в-точь как в тот день, когда Ася впервые переступила порог замка, затем быстро, если не сказать резко, обернулась и взглянула на Асю так, как если бы та собиралась ударить ее.
— Что с вами? — испугалась Ася. Но уже в следующее мгновение услышала, как за дверью кабинета разговаривают на повышенных тонах. Она поняла, что Татьяна подслушивала.
— Ах, Августина, что с девочкой? — прижимая фланелевую тряпку к горлу, с придыханием зашептала горничная. — Я слышала, она так страдает, бедняжка!
Горничная уводила гувернантку прочь от кабинета, и Асе отчего-то хотелось ответить резко на ее приторные вопросы. Но она уже догадалась — к хозяйке сейчас не стоит обращаться.
— Девочке лучше. Даст Бог, к утру все образуется.
— Да, да. Дай-то Бог… Такая болезненная, бедняжка…
Ася поторопилась вернуться в детскую.
Следующую ночь она провела в комнате своей воспитанницы, то и дело просыпаясь и прислушиваясь к ее дыханию.
Их разбудили птицы.
Лесные птахи подняли такой щебет, что было невозможно не проснуться. Где-то невдалеке мерно выстукивал дятел. Он разбудил кукушку, и та принялась куковать. Лиза открыла глаза и, увидев Асю, разулыбалась.
— Я хочу плавать! — заявила она. — Давайте сегодня пойдем плавать?
— Нельзя. Олень копытце обмочил. С этого дня не купаются.
— Жаль… Что это — кукушка? Кукушка, кукушка, сколько мне жить?
— Лиза! Что за глупости вы спрашиваете? Такая взрослая девочка, и какие-то суеверия?
Кукушка умолкла.
Некоторое время обе молчали, слушая, как работает в парке дятел.
— Давайте, фрейлейн Августина, сегодня не выйдем к завтраку? Пусть нам принесут сюда.
— Пусть.
Они уже оделись, когда в дверь детской постучали. На пороге стояла горничная с подносом в руках.
— С добрым утром! Как вы себя чувствуете, барышня?
Лиза и не думала отвечать. Она насупилась, сжала губы и смотрела на горничную зверьком. Ася попыталась сгладить бестактность, поддержала разговор, строго взглянув на свою воспитанницу.
Но даже когда горничная вышла, Лизино настроение не изменилось. Она отодвинула от себя тарелку с кашей.
— Я не буду это есть. Вдруг она хочет меня отравить?
— Лиза! Что вы такое говорите! — вскричала Ася. — Зачем ей вас травить? Что за фантазия?
— Вы не знаете… — понизив голос до шепота, проговорила Лиза. — Ее нужно опасаться.
Ася несколько секунд не сводила со своей подопечной пристального взгляда. А не подействовал ли вчерашний приступ на психику девочки?
— Еду готовила не горничная, а кухарка, — возразила гувернантка. — И если вы опасаетесь, что Татьяна что-то подсыпала вам по пути из кухни в детскую, то я возьму вашу тарелку, а вы возьмите мою.
— Я вовсе не желаю, чтобы вы рисковали жизнью из-за меня, — серьезно ответила девочка. — Откройте окно.
Ася не стала возражать, открыла окно, и в комнату влетели утренняя свежесть, запахи сосны, ели и дуба, головокружительная смесь августовского леса и его ненавязчивые звуки.
Ася залюбовалась видом из окна, которое выходило как раз на центральную аллею. Меж молодых акаций гуляли задумчивые борзые.
— Альма, Альма! — позвала девочка.
Одна из собак подошла на зов и вопросительно задрала голову. Ася взглянула на Лизу — у той в руках был кусок хлеба, поверх которого горкой лежала рисовая каша.
Хлеб полетел вниз, борзая неторопливо подошла и, как бы извиняясь, взглянув в окно, столь же неторопливо слизала кашу и съела хлеб.
— Лиза, ваша игра мне не нравится, — объявила Ася.
— Подождите! Смотрите за Альмой!
— Покуда мы будем наблюдать за собакой, каша остынет! — сказала Ася и вернулась к столу.
Она расправилась со своей порцией, а Лиза все стояла у окна и смотрела вниз.
— Ну, что Альма? — поинтересовалась Ася, принимаясь за молоко.
— Ася! К нам бричка прибыла, а в ней полиция. И конный урядник!
— Что вы выдумываете, Лиза? Вы начитались книжек о Шерлоке Холмсе?
— Посмотрите сами, ежели не верите.
Ася подошла и, к своему удивлению, обнаружила у ворот бричку, запряженную в пару лошадок, и рядом — урядника с помощником.
— Что я вам говорила? — горячо зашептала Лиза. — Теперь эту крысу непременно арестуют и посадят в острог!
— О ком вы?
— О Татьяне, о ком же еще?! Что же вы стоите, пойдемте же вниз, а то все самое интересное произойдет без нас!
И девочка, не слушая возражений, ринулась вниз. Ася догнала Лизу на галерее. Отсюда как на ладони открывался холл, где собрались почти все обитатели замка.
— Госпожа Остенмайер? — недружелюбно поинтересовался урядник.
— Да, это я. Что вам угодно? — поинтересовалась хозяйка. Она сегодня была в строгом сером платье с высоким воротом и чем-то напомнила Асе классную даму. С ней рядом стоял полковник и сверху вниз взирал на урядника. — В чем, собственно, дело?
— Вынужден вас арестовать, госпожа Остенмайер. До выяснения всех деталей дела.
— Меня? Меня арестовать? — Ирина Николаевна усмехнулась, затем растерянно обвела взглядом всех присутствующих. Ее недоумевающий взгляд искал, за что зацепиться. Она была уверена, что это чей-то нелепый розыгрыш. Но ни на чьем лице не находила зацепки. Все были одинаково ошеломлены.
— Урядник, вы в своем уме?! — прогрохотал полковник. — Что вы себе позволяете?
— Извините, господин полковник, но у полиции имеются все основания к задержанию. Дело серьезное.
— Что? Какое еще дело? Женщину?! За что?! Да я… Да я вас…
— Госпожа Остенмайер, прошу вас последовать со мной.
— Да объясните же, в чем дело! — с трудом сдерживаясь, подступил к уряднику архитектор. Ася видела, как напряжены его скулы, как потемнела кожа на щеках. Лев тяжело дышал.
— А кто вы такой, собственно, чтобы я с вами объяснялся? — недобро усмехнулся полицейский.
