Джулия Куин - Десять причин для любви
— Почему вы так решили?
— Ну как же… — Она выпрямилась, и в глазах ее мелькнуло воспоминание. — Помните, как я встретила вас на вечере у Троубриджей?
— На пустоши, — вздохнул он. Случившееся там уже превратилось в далекое милое воспоминание. Этакую сагу.
— Да. Вы сказали что-то насчет утреннего света. Сказали, что вы… — Она замолчала, отчаянно покраснев. — Впрочем, это не важно.
— Должен заметить, что теперь я действительно хочу знать, что же тогда сказал.
— О… — Она быстро покачала головой. — Нет.
— И все-таки? — настаивал он.
— Вы сказали, что вам хотелось бы в нем купаться, — залпом выпалила она и смутилась.
— Я так сказал? — Странно. Он не помнил, что говорил такое. Конечно, иногда он погружался в раздумья, и звучало это, будто он мыслил вслух.
Она кивнула.
— Хм-м… Что ж, полагаю, я мог сказать нечто в этом роде. — Он наклонил голову к ней, как делал, если собирался сострить. — Но думаю, что я предпочел бы делать это в одиночестве.
— Разумеется.
— Хотя, возможно, неплохо было бы разделить это одиночество на двоих, — после небольшой паузы пробормотал он.
— Прекратите, — не слишком уверенно возразила она. Он бросил на нее быстрый взгляд, когда она думала, что он смотрит в другую сторону. Она улыбалась сама себе, видимо, вспоминала о чем-то приятном. Молодчина! Умеет держаться в трудных обстоятельствах.
О чем, черт побери, он думает? Все, что она себе позволила, — это не устроила ему взбучку за несколько рискованное замечание. Вряд ли это стоило называть трудным обстоятельством.
Нет, ему следует быть осторожнее в своих высказываниях, а то он вообразит, что перед ним настоящая героиня. А так ли это? Ведь чем он занимался каждую ночь с пером в руке и бумагой? Создавал, выдумывал характеры. Если сейчас он позволит своему воображению разыграться, то скоро превратит Аннабел в идеальную женщину. Что было бы несправедливо по отношению к ним обоим. Так чего ради стараться?
Он еще раз откашлялся и указал на книжку:
— Мне читать?
— Пожалуйста.
— «Она опустила глаза на своего любимого колли…»
— У меня есть собака, — выпалила она.
Он с удивлением посмотрел на нее. Его удивило не то, что у нее имеется собака: она явно принадлежала к тем людям, у которых она должна быть. Но он не ждал, что его снова перебьют. Словоохотливая у него слушательница.
— У вас есть собака?
— Борзая.
— Она участвует в гонках?
Аннабел покачала головой:
— Ее зовут Мышь. Какие могут быть гонки?
— Вы жестокая женщина, Аннабел Уинслоу.
— Боюсь, что это имя ей подходит.
— Значит, ваша Мышь не выиграла титул «Самая быстрая Уинслоу в погоне за индюком»?
Аннабел фыркнула:
— Не довелось.
— Но вы сказали, что в другом состязании пришли третьей, — напомнил он ей.
— С собаками мы не соревновались, но между собой иногда выясняли, кто быстрее. — И добавила: — Двое моих братьев считаются самыми быстроногими.
Он снова взялся за книгу.
— Хотите, чтобы я продолжал?
— Я скучаю по своей собаке, — вздохнула она.
Видимо, читать дальше не стоило.
— А у ваших деда и бабушки нет собак? — поинтересовался он.
— Нет. Только у Луизы ее нелепая собачка.
Он вспомнил толстую маленькую сосиску на лапках, которую видел в парке.
— Очень крепкий песик.
Аннабел фыркнула:
— Кто может назвать собаку Фредериком?
— Э-э…
Она перепрыгивала с темы на тему, как воробьишка. Потом уселась попрямее.
— Луиза называет своего песика Фредериком! Вам это не кажется нелепым? — спросила она.
— Не очень, — признался он.
— Моего брата зовут Фредерик.
Он не мог понять, почему она сообщает ему все это, но, казалось, воспоминания отвлекают Аннабел от ее неприятностей, так что он не стал возражать.
— А Фредерик — один из быстроногих?
— Вообще-то да. Он к тому же «Уинслоу, меньше других способный стать викарием». — Она указала на себя: — В этом я точно бы его обогнала, но девиц не берут в священники по религиозным соображениям.
— Ну конечно, — пробормотал он. — Еще заснут в церкви и тому подобное. — Затем ему пришло в голову уточнить. — Вы и вправду это сделали? Заснули во время проповеди?
Она испустила усталый вздох:
— Грешно.
Он не удержался от смешка.
— Из нас вышла бы чудная парочка.
— Вы тоже не лучшим образом вели себя в церкви?
— Как вам сказать… Я, правда, никогда не засыпал. Меня выгоняли за плохое поведение.
Она наклонилась вперед. Глаза ее засверкали.
— Что же вы такое делали?
Он проказливо усмехнулся:
— Пусть это останется тайной.
Аннабел откинулась на спинку.
— Это нечестно.
Он только пожал плечами:
— Теперь я просто туда не хожу.
— Никогда?
— Никогда. Хотя, говоря по правде, я наверняка там бы заснул.
И он не кривил душой. Церковные службы начинались слишком рано для человека, не спавшего всю ночь.
Она улыбнулась, но улыбка ее была несколько тревожной. Она поднялась на ноги, он тоже начал вставать, но она махнула рукой:
— Пожалуйста, ради меня не торопитесь.
Себастьян смотрел, как она подошла к окну и уперлась лбом в стекло.
— Как вы думаете, он все еще там? — спросила она.
Он не стал притворяться, что не знает, о ком она говорит.
— Возможно. Он очень настырный. Если ваши родичи сказали ему, что вы скоро вернетесь, он будет дожидаться.
— Леди Оливия сказала, что проедет мимо Викерс-Хауса после своего свидания и посмотрит, там ли еще его экипаж. — Аннабел обернулась к нему и, не поднимая глаз, уточнила: — У нее ведь не назначено никакой встречи. Не так ли?
Он было собрался солгать, но не стал этого делать.
— Думаю, что нет.
Аннабел медленно кивнула, затем ее лицо сморщилось, а он лишь успел подумать: «Только бы не заплакала!» — потому что не знал, как вести себя с плачущими женщинами. Особенно с плачущей Аннабел. Но прежде чем придумал подходящее утешение, вдруг понял…
— Вы что, смеетесь?
Она покачала головой, но смеха не сдержала.
Он поднялся на ноги.
— Что тут смешного?
— Ваша кузина, — с трудом выговорила Аннабел, борясь со смехом. — По-моему, она старается вас скомпрометировать.
Это была самая нелепая мысль, которая только могла прийти в голову… но, пожалуй, самая верная.
— Ох, Аннабел! — произнес он, направляясь к ней грациозной походкой хищника. — Я давным-давно скомпрометирован.
— Мне очень жаль. — Она все еще смеялась. — Я не хотела ни на что намекать…
