Джудит МакУильямс - Больше, чем страсть
— В какой газете можно поместить объявление о том, что я ищу гувернантку? — решительно переменила она тему разговора.
— Гувернантку?!
— Не могу понять, почему упоминание о такой обычной профессии вызывает бурную реакцию. — И, положив в кофе сахар, Маргарет отпила из чашки.
— У нас была гувернантка, — возразила Эстелла.
— Прошедшее время говорит само за себя.
— Что? — Эстелла уставилась на Маргарет. Та подавила вздох. Временами ей казалось, что в этом доме она говорит на иностранном языке. Единственный, кто ее понимает, — Филипп, но его понимание не идет дальше чисто словесного уровня.
— Я хочу сказать, что Аннабел необходима гувернантка сейчас. Вы знаете, что девочка не умеет читать? Эстелла ощетинилась, заподозрив упрек в свой адрес.
— Эстелла не такая умная, как некоторые, и нехорошо дразнить ее тем, чего она не может изменить.
— Приехала мисс Мейнуаринг, она в гостиной, — доложил Комптон.
Друзилла приехала, чтобы они отправились на свидание с мистером Дэниелсом, иу Маргарет просто гора с плеч свалилась.
Всю свою жизнь она ничего не могла сделать, чтобы отомстить Мейнуарингу, она только мечтала об этом; и вот наконец сегодня Маргарет сделает первый шаг к цели.
— Благодарю вас, Комптон. Вы не знаете, в какую газету лучше поместить объявление о найме гувернантки для леди Аннабел?
— Осмелюсь доложить, что миледи могли бы найти подходящую кандидатуру в агентстве по найму, услугами которого пользуется миссис Смит.
— Прекрасно. — Маргарет пропустила мимо ушей раздраженное фырканье Эстеллы. — Будьте добры, сообщите в агентство о том, что нам нужно.
— Конечно, миледи. — Комптон кивнул и удалился. Маргарет быстро допила кофе и встала; ей не терпелось приступить к выполнению своего плана.
— Почему это дочка Мейнуаринга делает визиты в такой час? — спросила Эстелла.
— Я как-то сказала, что в Лондоне мне страшно не хватает движения, и мисс Мейнуаринг любезно предложила показать мне место в парке, где можно совершать пешие прогулки.
— Пешие прогулки?! — Эстелла воззрилась на Маргарет.
— Самое обычное времяпрепровождение, — сказала Маргарет, удивляясь, уж не относятся ли пешие прогулки к бесконечному списку занятий, запретных для женщин.
— Но вдруг вы… — Эстелла бросила взгляд на дверь, чтобы убедиться, что вблизи нет никого из прислуги и никто ее не услышит, — вспотеете! — прошептала она.
Маргарет в растерянности уставилась на нее. Интересно, а как она думает — что бывает с горничными, которым то и дело приходится наводить порядок после нее же? Или с кухаркой, которая целый день стоит у горячей плиты? Или считается, что светское общество не опускается до обычных человеческих функций?
— Я буду помнить об этой опасности. — Маргарет бросила салфетку на стол и ретировалась.
— Ах, кузина Маргарет! — Друзилла вскочила, когда Маргарет вошла в гостиную; личико ее горело от нетерпения. — Я приехала, как и обещала. И мне удалось не взять с собой горничную. Я объяснила папе, что мы поедем гулять в Гайд-парк с вами, и он сказал, что в таком случае мне не нужно других сопровождающих. Папа так всегда беспокоится за меня!
Маргарет опустила глаза, чтобы скрыть вспышку гнева, который охватил ее при напоминании о том, как по-разному Мейнуаринг относится к своим двум дочерям.
— Мама говорит, это потому, что мой бедный братец Эн-Дрю в таком состоянии.
— Эндрю? — Вопрос этот выскочил сам собой, Маргарет не собиралась его задавать. Она не хочет знать о трудностях в жизни Эндрю, ей хватает своих. И вряд ли она когда-нибудь встретится с ним. Дети редко появляются в обществе, а когда этот ребенок вырастет и станет показываться там, ее здесь уже давно не будет. При мысли об этом ей стало как-то не по себе. Она подавила слабую пульсацию, возникшую у нее в голове.
— Бедный милый Эндрю. Это лучший из всех братьев на свете, но он такой слабенький. Мама говорит, что он приводил ее в отчаяние, когда был еще младенцем. Это легкие, понимаете? — На нежном лице Друзиллы отразилась боль. — Ему очень трудно дышать, — продолжала она. — Иногда он просто ловит ртом воздух, и это так страшно. — Друзилла вздрогнула. — Он синеет и иногда теряет сознание. Мама говорит, что с ее старшим братом было точно так же, но он умер, когда был еще маленьким.
— Какой ужас! — сказала Маргарет. Судя по всему, вместе с приличным приданым и безупречным именем выбранная Хендриксом невеста принесла в семью и склонность к легочным заболеваниям. Мысль эта мгновенно исчезла, оставив смутное чувство стыда. Одно дело — замышлять месть тому, кто заслуживает все оскорбления, какие она может обрушить ему на голову, и совсем другое — получить удовлетворение от страданий маленького мальчика, который так же не мог выбирать себе отца, как и сама Маргарет.
— Мой кучер ждет нас, чтобы отвезти в парк, — сказала Друзилла. — Не будем опаздывать, потому я что велела мистеру Дэниелсу встретить нас на пешеходной аллее. Это будет выглядеть как случайная встреча.
— Тогда нам нужно спешить. — Маргарет позвонила, велела принести свою ротонду и шляпку и, одевшись, вышла из дома следом за Друзиллой.
Кучер Друзиллы сидел на козлах кареты, стоящей у дома, и дрожал от холодного ветра, продувавшего улицу.
— Кажется, он озяб, — подумала вслух Маргарет, плотнее закутываясь в ротонду. Друзилла оглядела пустую площадь.
— Кто озяб?
— Ваш кучер.
— Сомневаюсь, что ему холодно, — сказала Друзилла, в то время как лакей соскочил с запяток кареты, чтобы опустить для них подножку. — Папа говорит, что низшие классы не так чувствительны, как мы.
Маргарет едва удержалась от сердитого замечания по поводу того, что она думает о мнении Мейнуаринга. По горькому опыту она знала, как мерзнут так называемые низшие классы. Но Маргарет не в состоянии изменить образ мыслей Друзиллы, а если бы и попыталась, это могло бы насторожить девушку и тогда она уже не смогла бы достичь своей цели,
Маргарет уселась в роскошную карету и откинулась на мягкие кожаные подушки, позволив Друзилле петь хвалу несравненному мистеру Дэниелсу; сама же Маргарет в это время пыталась вообразить, какой была бы Друзилла, родись она незаконным ребенком. Воображение подвело ее. В Друзилле не было достаточной глубины, чтобы можно было вообразить ее в какой-то иной роли, кроме роли любимой избалованной дочери.
Маргарет содрогнулась, вспомнив, в какой трущобе жили они с матерью, когда чудесным образом появился Джордж, чтобы спасти их. Сырость, холод и скудная пища наверняка убили бы бедняжку Эндрю. Но ведь если бы Эндрю был незаконнорожденным, Мейнуарингу было бы все равно, выживет он или умрет, — он ведь не интересовался, живы или умерли Маргарет с матерью.
