Кэтрин Коултер - Невеста-обманщица
Он стоял возле нее, высокий и стройный, взирая на нее с высоты своего внушительного роста.
— Ну?
— Я знаю, что вы восхищаетесь моим бюстом. Вы говорили как-то об этом. Я уверена, что вы не лгали.
— Бюст — чисто женское выражение. Мне нравятся ваши груди, Александра. Большие белые груди, достаточно полные, чтобы не поместиться в мужских ладонях. Да, они очень приятны. И я думаю, в них будет достаточно молока, чтобы выкормить моего сына. Ну а пока не появится мой сын, они выкормят меня.
— Вас? Но вы не ребенок.
— Придется вам показать, — его губы растянулись в улыбке. — Так вы понимаете, что должно произойти, Александра? Я спрашиваю потому, что вы — девственница, а у меня нет желания вас оттолкнуть или шокировать.
— Разве это возможно? Вы можете разозлить меня, Дуглас, но не оттолкнуть.
— Возможно, вы найдете отталкивающим мое тело. Я смугл и мое тело покрыто волосами. Говорят, что юных девушек может шокировать обнаженное мужское тело.
— О нет.
— Вам не кажется странным весь этот разговор? — спросил он, глядя в огонь. — По-моему, дискуссию пора закрыть. Вы согласны закрепить наш брак, Александра?
— Кое-что я все-таки знаю. Я спрашивала у Мелисанды, но она…
Она умолкла, увидев, как у Дугласа перехватило дыхание, и ощутила болезненный толчок в сердце, глубокий и долгий. Он подумал о том, как Тони и Мелисанда занимаются любовью, и снова расстроился. А чего еще она могла ожидать?
— И что она вам сказала? Он попытался овладеть собой, и она помогла ему.
— Совсем немного. Сказала только, что это было несколько необычно, но потом замялась, покраснела и ушла. А я так и осталась, не зная, что думать.
Дуглас вытащил золотую нить из рукава:
— Ни для кого не секрет, что Тони — великолепный любовник.
— А кто входит в круг посвященных?
— В первую очередь женщины. Потом они рассказывают об этом своим любовникам и мужьям, таким образом мужчины узнают, кто из них пользуется успехом.
— Значит, чем искусней любовник, тем больше женщин об этом знает? И женат он или нет, не имеет значения? И замужем ли она?
Дуглас нахмурился. Таков был общепринятый порядок вещей, но он не знал, как ей об этом сказать. Он ответил только:
— Полагаю, что так.
— А что это значит — великолепный любовник? Это значит, что он добр? Или очень нежен? Или это мужчина, который хорошо умеет целовать?
— Да, все это и многое другое.
— Я подозреваю, что “все это и многое другое” подразумевают постоянную практику и богатый опыт.
— Вы совершенно правы. Тони практиковался годами.
— А вы?
— Я тоже.
— И Райдер? Дуглас засмеялся.
— Ах, мой младший братец уже родился отличным любовником. Стоит ему только показаться, как все леди, точно так же как и женщины, которые ими не являются, начинают крутиться вокруг него, всячески его обхаживать и добиваться его внимания.
Однако он, как правило, стремится получить удовольствие сам, а не доставить его женщине.
— Что вы имеете в виду?
— Да так, ничего. Позднее, когда узнаете обо всем этом побольше, вы поймете.
— А то, что вы являетесь великолепным любовником, тоже “ни для кого не секрет”?
— Надеюсь. Я никогда не был эгоистичной свиньей и всегда заботился о том, чтобы женщина также получила удовольствие.
— В таком случае вряд ли вы можете получить его сами.
— Ошибаетесь. Природой так устроено, что мужчина получит удовольствие в любом случае, независимо от обстоятельств. Это необходимо для продолжения рода. Для женщины же удовольствие не является обязательным условием, так как она всего лишь принимает в себя мужское семя и ее роль пассивна. Природа обделила ее в этом. Но мужчина, если он хороший любовник, может исправить эту несправедливость. И я счастлив думать, что мне это удается.
— Даже если эта женщина вам безразлична?
— Я редко вступаю в близость с женщинами, которые мне безразличны. Хотя бывают исключения.
Ну что ж, она спросила — он ответил. Возможно, чересчур откровенно, зато правду.
— Да, — продолжал он, — женщина требует большего внимания, так как она… — он остановился, потом добавил:
— Мне нравится смотреть, как женщина достигает удовлетворения.
Он замолчал, увидев боль в ее глазах, боль и обиду. Черт побери, что такого он сказал? Наверное, это просто девичий страх. Она ничего не поняла, но поймет прежде, чем закончится эта ночь.
Она закрыла глаза:
— Я навечно приговорена к тому, чтобы меня сравнивали со всеми прекрасными женщинами, которых вы знали, любили и которыми наслаждались. И поскольку я вам безразлична и далеко не бриллиант, то, возможно, никогда не испытаю этого удовлетворения, и вы будете мной недовольны. Мне предстоит разочарование, а вам — сожаление, что вы женились на мне.
— Не вы ли только что заявили, что у вас чудесная тонкая талия и белые зубы? Да, и еще, что вы красивы, — он помолчал с минуту и очень тихо сказал:
— Вы испытаете удовлетворение. Я дам вам такое наслаждение, что вы будете стонать от удовольствия. А все остальное сказанное вами — чепуха.
— Не знаю, Дуглас. Боюсь, что когда вы начнете заниматься этим со мной, то пожалеете, что вам приходится растрачивать на меня свое великолепное умение. Вы будете чувствовать, что впустую тратите свой талант.
— Не думаю. Я видел вас, дотрагивался до вашего тела, ухаживал за вами, и мне было приятно, Александра. Очень приятно. Я мужчина, а не мальчик. Вы должны поверить мне, что я все сделаю правильно, так как это и должно быть сделано, и вы получите от этого удовольствие.
— Это звучит как-то очень.., во всем этом нет настоящего чувства.
"Так оно и есть, но зачем говорить ей об этом?” Он лишь пожал плечами:
— Вы знаете, наверное, это самая странная беседа между мужем и женой в их первую брачную ночь. Правда, и сам брак у нас не такой, как у всех. Ну что, начнем?
— Нет, подождите, Дуглас. Я хочу знать, вы сами хотели прийти ко мне сегодня ночью?
— Черт возьми, Александра, достаточно того, что я здесь! Это само собой разумеется, раз уж я признал вас своей женой. Нет, не смотрите на меня так, словно я собираюсь вас убить. — Он взял ее за руки и стянул с кровати.
— А теперь сядьте, — сказал он, потом слегка подтолкнул ее, чтобы она села на край кровати.
Она не доставала ногами до пола. Он посмотрел на ее узкие босые ступни с ровными пальцами. Ее ночная рубашка опять была слишком скромной: в ней ей нельзя было дать больше шестнадцати. На этот раз ее волосы были распущены и красиво спадали на грудь густыми волнами, отливающими медью. Она как следует расчесала их, значит, все-таки ждала, что он придет. Это было уже кое-что. Дуглас на шаг отступил и начал развязывать пояс своего халата.
