Джоанна Линдсей - Любовь пирата
— Тристан! — охнула Беттина, когда, открыв глаза, увидела стоявшего над ней великана.
Девушка долго, целую вечность, глядела на него, не в силах говорить, чувствуя, как неудержимое желание поднимается в ней, заливает все существо, томит сладкой болью. Солнце зажглось в его волосах, превратило волнистые пряди в жидкое золото, и Беттине захотелось запустить в них руки, прикоснуться к темно-бронзовым щекам, ощутить вкус губ.
Девушка с замирающим сердцем наблюдала, как Тристан сбрасывает рубашку, снимает сапоги и брюки. Но когда он наконец остался обнаженным и она увидела торжествующий блеск в глазах, тотчас вышла из забытья, и, схватив платье, чтобы скрыть наготу, испуганно вскочила.
Тристан громко расхохотался.
— Наконец-то вспомнила, что ненавидишь меня! Честно признайся, ты это все себе напридумывала! Почему бы тебе не посмотреть правде в глаза и не признать, что испытываешь совсем другие чувства?
О, Господи, почему она так долго глядела на него?! Должно быть, Тристан прочел ее мысли.
— Не понимаю, о чем ты, — пробормотала Беттина, заливаясь краской.
— Понимаешь, малышка, — хрипло ответил он, подходя ближе.
— Нет! — вскрикнула она, отпрянув. — Не подходи!
— Я хочу тебя, Беттина, ты знаешь это. И сама хочешь меня. К чему притворяться? — тихо спросил он.
— Ты с ума сошел! — испугалась Беттина. — Неужели я смогла бы прогнать тебя, если бы любила? О нет, Тристан, не обманывай себя… я ничего не испытываю, кроме ненависти.
— Лжешь, Беттина, и мне и себе, — спокойно покачал головой Тристан и, рванувшись вперед, схватил ее за руку.
— Тристан, прошу, — умоляюще сказала девушка, когда он потащил ее в тень и, подхватив на руки, бережно опустил на траву.
— Если ты вынудишь меня сопротивляться, это повредит ребенку.
Но Тристан, не слушая протестов, навалился на нее, сжав широкой ладонью хрупкие запястья, и прошептал:
— Ты не будешь сопротивляться, малышка. Я мечтал об этом мгновении каждый час, каждую минуту, пока был вдали от тебя, и теперь ничто на свете не сможет меня остановить!
Отпустив ее руки, он чуть приподнялся на локтях, боясь придавить, и, нежно сжав лицо ладонями, поцеловал в губы.
— Придется потерпеть и смириться… ради ребенка. Не хочешь же ты, чтобы ему причинили вред? Прекрасный предлог, чтобы перестать притворяться и не скрывать истинных чувств!
— Не нужен мне никакой предлог! Почему бы тебе не обратить внимания на другую женщину? Может… ее не придется принуждать? — запальчиво воскликнула Беттина.
— Но я хочу тебя, только тебя и буду обладать тобой. Ведь ты совсем не желаешь противиться и делаешь это только из гордости!
— Вовсе нет! — негодующе вскричала Беттина.
— К чему так упорствовать? — в отчаянии спросил Тристан. — У тебя есть предлог, чтобы сдаться без ущерба для гордости. Ради Бога, смирись! Клянусь, я не буду смеяться над тобой из-за этого.
— Нет!
Но Тристан, потеряв голову, начал целовать Беттину, заглушая поток сердитых слов, и, прижав к себе, одним мощным толчком вошел в нее, глубоко-глубоко, и тут же почувствовал, как острые ногти коснулись спины, и сжался в ожидании боли. Но Беттина, отняв руки, погрузила пальцы в густые пряди и ответила на поцелуй.
Пламя страсти разгоралось все сильнее; невыносимое до боли наслаждение охватило Тристана, а Беттина все не отрывалась от его губ, унося к таким высотам экстаза, каких он мог достичь только с этой женщиной.
Когда Тристан наконец откатился в сторону и лег на траву, тяжело дыша, Беттина села и обхватила руками колени; шелковистые пряди закрыли обнаженные плечи и грудь белым покрывалом. Мрачно уставившись на крошечный водопад, девушка задумчиво вздохнула.
— Я тосковал по тебе, Беттина, — тихо сказал Тристан и, приподняв мягкие локоны, нежно поцеловал ее в шею. — Я думал о тебе день и ночь, особенно по ночам, пока лежал в каюте и вспоминал то время, когда ты делила со мной постель.
— Уверена, что, сойдя на берег, ты быстро нашел подходящую компанию, и какая-нибудь готовая на все дама быстро излечила тебя от страданий, — язвительно ответила Беттина.
— Ты, кажется, ревнуешь, малышка, — засмеялся Тристан.
— Какая чушь! — взорвалась Беттина. — Я уже тысячу раз говорила — найди себе другую и оставь меня в покое!
— Легко утверждать все, что угодно, когда знаешь, что тебе не верят! Взгляни правде в глаза, Беттина. Ты ведь тоже скучала по мне.
— Конечно, нет! Как я могла скучать, когда молилась каждый день, чтобы ты не вернулся! Кстати, с чем связано столь раннее возвращение? Нашел дона Мигеля?
— Нет, я решил пока подождать. Еще успею продолжить поиски.
— Ты здесь долго пробудешь?
— Эти последние месяцы вдали от тебя казались вечностью. Я решил остаться, пока не кончится год, который ты обещала мне.
— Но… нет-нет, ты не можешь! — воскликнула Беттина. — Я поклялась прожить здесь год только потому, что ты пообещал выходить в море как можно чаще!
— И выполнил обещание. Меня не было два с половиной месяца, по-моему, вполне достаточный срок.
— Значит, я должна благодарить судьбу за то, что забеременела — недалек тот день, когда я стану толстой и неуклюжей, потеряю в твоих глазах всякую привлекательность. Тогда тебе волей-неволей придется найти другую! — ехидно ответила Беттина, натягивая платье.
Тристан, хмурясь, потянулся за одеждой. Что если ребенок родится темноволосым, а еще хуже, белокурым и синеглазым, в мать? Тогда он никогда не узнает правды.
— У вас такой обеспокоенный вид, капитан, — уколола Беттина, нагнувшись, чтобы набрать букет ярко-фиолетовых цветов. — Затрудняетесь решить, кто может послужить мне заменой?!
Тристан окинул девушку долгим взглядом. Странно, она выглядела точно так же, как перед его отъездом: стройная, худенькая фигура, маленькая грудь.
— Я видел Малому, — заметил он, пропустив мимо ушей ехидный вопрос. — Она сильно располнела, но ты… почти не изменилась. Уверена, что забеременела четыре с половиной месяца назад? Может, гораздо позже?
Беттина весело рассмеялась; шаловливые искорки плясали в синих глазах.
— Ты хотел этого, правда? Тогда не осталось бы сомнений, что ребенок твой. Ну что ж, жаль тебя разочаровывать, Тристан, но мои вычисления верны. Теперь, если не возражаешь, я собираюсь вернуться в дом.
Тристан схватил девушку за руки так, что цветы посыпались на траву:
— Но ты утверждаешь, что ребенок мой? — требовательно спросил он.
— Я уже говорила тебе.
— Ты сказала, что солгала насчет де Ламбера, но, возможно, лжешь именно сейчас?!
— Верь всему, что пожелаешь, Тристан! Я уже сказала — мне это безразлично!
