Филиппа Грегори - Любовник королевы
– Разумеется, – любезно улыбаясь, согласился с ним Роберт. – Но можно ли выбирать себе спутника жизни, основываясь лишь на портрете, пусть даже мастерски исполненном? – спросил он Елизавету. – Ведь вы не стали бы покупать себе лошадь по рисунку.
– Но эрцгерцог – не лошадь.
– Тем более, ваше величество. Позволю себе вернуться к данному примеру. Если бы мне принесли живописный шедевр, я предпочел бы увидеть изображенную там лошадь в жизни. Только тогда я смог бы решить, нужна мне такая или нет. Я взглянул бы на ее шаг, проверил бы, как она отзывается на мои прикосновения, будь то почесывание за ушами, поглаживание гривы, похлопывание по бокам. Затем я поглядел бы, как лошадь воспринимает мои приказы, как чувствует себя, когда я усаживаюсь в седло. Значение имеет даже оттенок запаха конского пота.
Елизавета вздохнула. Словесная картина, нарисованная ее шталмейстером, была куда живее и правдоподобнее портрета австрийского эрцгерцога.
– На месте вашего величества я выбирал бы себе мужа из числа знакомых людей, – тихо сказал Роберт, обращаясь только к королеве. – Которых часто видел, чьих пальцев касался и чей запах мне приятен. Будучи королевой, я вышел бы замуж не просто за знакомого мне мужчину, но за того, кого уже желал бы.
– Я – девственница, – прошептала Елизавета. – У меня нет плотского желания к мужчине.
– Не лги, Елизавета, – прошептал в ответ Роберт, подойдя к ней вплотную.
От такой дерзости ее глаза широко раскрылись, однако она не одернула своего чересчур откровенного придворного.
Роберт же привычно счел ее молчание знаком одобрения своих слов и шепотом продолжил:
– Ты лжешь. Ты испытываешь желание к мужчине.
– Только не к тому, кто не свободен и не может вступить в брак, – быстро ответила она.
– Так ты хочешь, чтобы я обрел эту свободу?
Елизавета встала вполоборота к нему и заслонилась своим обычным кокетством:
– А разве мы говорили о тебе?
Дадли пришлось принять навязанные ему правила.
– Нет, мы говорили об эрцгерцоге, о том, что он приятный и обаятельный человек.
– И весьма покладистый, – вмешался посол, слышавший лишь последнюю фразу их интимной беседы. – Прекрасно образован. По-английски говорит почти в совершенстве.
– Не сомневаюсь, – ответил сэр Роберт. – Кстати, я тоже замечательно говорю по-английски.
Апрельская погода благотворно действовала на Эми. Каждый день она ездила верхом то с Лиззи Оддингселл, то Алисой или Уильямом Хайд. Это были не увеселительные прогулки, а выполнение обещания, данного сэру Роберту. Эми смотрела выставленные на продажу земельные участки, фермерские дома, годные к перестройке, и даже лесные угодья, которые можно было бы вырубить, а на их месте возвести усадьбу, подобающую высокому положению семьи Дадли.
В один из дней, когда они осматривали поместье, раскинувшееся на двухстах акрах земли, посередине которого стоял аккуратный дом под красной черепичной крышей, Уильям Хайд спросил ее:
– А не мал ли этот домик для запросов сэра Роберта? Не будет ли ему здесь тесно?
– Конечно же, здание пришлось бы перестраивать, – согласилась Эми. – Но нам вовсе не нужен дворец. Мужу очень понравился особняк моих родственников в Кэмберуэлле.
– Понимаю, о чем речь. Городской купеческий дом. Однако сэру Роберту может потребоваться более внушительное строение, где можно было бы принимать королеву и ее двор, если они пожелают нанести вам визит. Представляете, сколько комнат нужно, чтобы разместить всех придворных? Тут, пожалуй, понадобится целый дворец, как в Хэмптон-Корт или Ричмонде.
Слова Уильяма смутили Эми.
– Нет, что вы. Мужу хочется, чтобы у нас был настоящий семейный дом. В меру просторный, но совсем не дворец. Если королеве будет угодно отправиться в эту часть страны, разве она не может остановиться в Оксфорде?
– А если ей захочется выехать на охоту? – предположила Алиса. – Сэр Роберт – ее шталмейстер. Тут очень пригодился бы олений заповедник.
– Теперь понимаю! – засмеялась Эми. – Вы хотите склонить к меня к покупке Нью-Фореста! Нет. Это дорого и обременительно. Нам нужен дом вроде моего родного в Норфолке, только побольше. Мы чуть не купили там поместье Флитчем-холл. Увы, оно слишком далеко от Лондона. Этот дом несколько просторнее Флитчем-холла. К нему можно пристроить еще одно крыло и сделать ворота. Чтобы вокруг был сад для приятных прогулок, еще фруктовый, пруды с рыбой, участки леса, луга для прогулок верхом. Остальную землю надо пустить под дело. Сэр Роберт мог бы разводить здесь лошадей. Муж и так почти все время проводит рядом с королевой. Приезжая ко мне, он захочет чувствовать себя дома, а не в подобии дворца, заполненного толпой лицедеев. Всего этого ему хватает и так.
– Если ты так хорошо знаешь пожелания мужа, то можно поговорить с хозяевами насчет цены их владений, – осторожно сказал Уильям Хайд, испытывавший недоверие к словам Эми. – Возможно, нам все-таки стоит написать сэру Роберту и убедиться, что ему не требуется более внушительное строение и больше земель.
– Незачем ему писать, – уверенно возразила Эми. – Я знаю желания своего мужа. Мы годами мечтали о таком доме, как этот.
Роберт Дадли был с головой погружен в подготовку к самому грандиозному придворному торжеству, каких не устраивалось со времени коронации Елизаветы. Предлогом для него служил день святого Георгия – официальный праздник, введенный в придворный календарь династией Тюдоров. Но главным событием, конечно же, станет вручение ордена Подвязки самому сэру Роберту и еще троим аристократам. Все четверо получат из рук Елизаветы высший рыцарский орден, которого удостаивались лишь те, кто отличился в деле защиты интересов короны. Дадли знал имена еще троих счастливцев: родственник королевы Томас Говард, сэр Уильям Парр – герцог Норфолкский и брат покойной мачехи королевы, – а также эрл графства Ратленд.
Кое-кому из придворных кандидатура сэра Роберта казалась весьма странной. Он не являлся ни родственником королевы, ни ее советником. Более того, Дадли командовал армией, не сумевшей удержать Кале. Какая уж тут защита интересов короны!
Злые языки утверждали, что успешное устройство королевских церемоний и развлечений едва ли можно считать веской причиной для вручения человеку высшего рыцарского ордена. Вспомнили отца и деда Роберта, обвиненных в государственной измене. За что же Роберту Дадли будет оказана столь высокая честь? Однако все такие разговоры велись шепотом или вполголоса, и никто не отваживался заикаться об этом в присутствии королевы.
В день награждения намечался грандиозный рыцарский турнир. Участники в средневековых доспехах появятся перед королевой, придворными и зрителями, чтобы в стихах, написанных на манер старинных баллад, рассказать о себе и своей роли в этом состязании. Весь турнир должен будет отображать времена короля Артура.
