Кэтрин Гэскин - Сара Дейн
Она не ответила, просто дернула головой в направлении коридора и остальной части дома.
— Еда?
— Там, — она кивнула на полки вдоль кухонной стены.
Он удовлетворенно хмыкнул.
— Они улизнули без меня, чтоб их! — сказал он. — Я упал и отключился, а эти сволочи взяли мое ружье и бросили меня на берегу. — Он издал какой-то низкий рокочущий звук и тряхнул ее. — Но я не из тех, кто сдается, а теперь мне еще перепало побольше, чем любому из них! У меня и ружье, и еда — и делиться ни с кем не надо. Да еще и ты мне досталась в придачу!
Ее глаза медленно расширились.
Улыбка расплылась на его потном лице.
— Ты меня не помнишь, а? Долго же ты дамочку изображала — так долго, что забыла своих приятелей с «Джоржетты».
Она напряглась и попыталась вырваться.
— Что, не нравится, а? — Он качнулся на пятках. — Я-то за тобой следил — я уж, считай, здесь целый год. Я-то не забыл, как все было: одно тряпье на спине и ноги босы, а теперь нос от нашей вони воротишь, от нас, от тех, кто здесь спину гнет, чтобы тебе в шелка рядиться, а муженьку твоему золото в кошелек бы сыпалось. Ну что ж, ты-то с «Джоржетты» все получила, не так что ли? Ты-то быстро нашла, как к этому дурню в кровать залезть, пока мы все в трюме гнили. Думаешь, я забыл? Каждый раз, как на тебя гляну, все вспоминаю. Ох и хотелось же мне добраться до этой твоей белой шейки и выжать жизнь из тебя… ты, расчетливая сучка!
— Кто ты? — из горла Сары вырвался только шепот, так крепко он сжимал ее шею.
— Как же вам было меня упомнить, миссис Маклей? Разве что помните, как дважды мне шкуру со спины сдирали кнутом за это путешествие, и зовут меня Джонни. Джонни Писарь, так звали меня в Лондоне. И был я известным гражданином, пока не навесили они мне срока в четырнадцать лет. Абыло время, когда я мог подделать подпись губернатора так, что он сам бы не отличил. Теперь-то уж нет. Теперь уж не смогу, и все потому, что лес валил для ваших чертовых костров и потерял два пальца! А мог бы потерять и всю руку, но разве знает об этом миссис Маклей, разве придет и перевяжет руку? Ни за что! Знатная леди разве заглянет в барак, где ссыльные живут?! Но позволь мне сказать тебе, — он придвинулся еще ближе, — ты не увернешься от этого. Сколько бы лет ни прошло, как бы далеко ни осталась «Джоржетта», тебе никогда не дадут ее забыть. Каждый ссыльный тебя держит на примете, каждый вновь прибывший слышит твою историю. Всегда найдется кто-нибудь, чтобы до тебя достать и потянуть вниз, как я сейчас. Понимаешь? Тебе никогда не дадут этого забыть! Ну… — грубо тряхнул он ее, — мне-то на это наплевать. Я свободен, могу теперь не слышать, как ты распоряжаешься, не смотреть, как ты юбки подбираешь, чтобы о кого-нибудь из нас не замараться. Хватит, поняла? Я ухожу за реку, где меня не достанут. И мне наплевать, если я никогда ни одной белой бабы больше не увижу. Мне и туземки сгодятся.
Он сплюнул, скривив рот.
— Лошади, — пробормотал он, — где они?
— Не знаю.
— Не ври, ты, шлюха! Должно быть три лошади. Они исчезли из конюшни, еще когда мы до складов не добрались. Где ты их спрятала?
— Я ничего про лошадей не знаю.
Он хлестнул ее рукой по лицу.
— Сука! Говори!
— Не знаю! — выдохнула Сара. Он тряхнул ее, в глазах его сверкнуло безумие.
— Я тебя заставлю говорить, дрянь подзаборная!
Он снова ударил ее по лицу. Ее отбросило назад. Она отшатнулась, почти вырвавшись из его рук.
Вдруг поведение его изменилось. На его потном лице заиграли новые чувства — отвратительная пьяная похоть, которую пробудили эти побои. Он отвел от нее одну руку и с удивлением посмотрел на нее.
— Сейчас мы посмотрим, кто может, а кто не может тебя трогать. Ты сойдешь и для такого изгоя, как я, Сара Дейн, когда я того захочу. Шлюха… — Он выдохнул это почти нежно. — Ты была рада получить что могла на «Джоржетте», а теперь я спрашивать не стану!
Рука его взметнулась и разорвала лиф ее платья до пояса. Его лицо кривилось усмешкой.
Он на миг ослабил свою хватку, чтобы поцеловать ее; Сара тут же отбросила его руку и стала шарить на груди. Но она не успела ухватить маленький итальянский кинжал. Он упал на пол между ними, тонко звякнув о ружье.
Он взглянул вниз, и этого мгновенного замешательства оказалось достаточно, чтобы она успела нагнуться и схватить кинжал раньше мужчины. Она присела с кинжалом в руке. Разъяренный, он снова замахнулся и ударил ее по лицу. Удар бросил ее на пол: она лежала на боку. Несколько секунд он смотрел на нее, потом упал на колено, пытаясь, пьяный, удержать равновесие, и оперся о пол одной рукой. Из этого положения он начал наклоняться вперед.
Она дала ему наклониться как можно ниже, а затем, как молния, увернулась, перекатилась на левый бок и изо всех сил вонзила заостренный кинжал ему в горло. Рот его раскрылся в тот момент, когда он осознал, что она делает.
Остекленело-изумленное выражение появилось в его глазах — смешанное выражение ужаса и неверия. Он судорожно ухватился за горло, пальцы его наткнулись на кинжал. Он дернул руку Сары, пытаясь разжать ее, но это движение только вогнало кинжал глубже. Хлынула кровь. Кровавый пузырек появился в углу его рта, а рука его безвольно соскользнула. Он медленно упал вперед, и кинжал вошел ему в горло по рукоятку.
Он нелепо навалился на нее, раскинув руки. Он был уже мертв, кровь струей вырывалась из его горла. Сара пыталась выбраться из-под него, наконец это ей удалось. Он лежал на спине, глаза были открыты, кинжал косо торчал из горла. Изящная серебряная рукоятка слабо светилась в ранних утренних лучах.
Сара отстранилась от него и с трудом стала подниматься на колени. Но на миг замерла и передернулась. Кровь этого человека была еще теплой на ее платье, груди и шее. Лицо ее саднило от боли, причиненной его ударами. Она взглянула на свои руки, потом на мертвеца. Ее затошнило.
Пока она стояла так на коленях, до нее донеслись из коридора звуки неверных шагов. Она подняла голову, слишком усталая, чтобы думать о том, кто это мог быть. Она ждала, и наконец фигура Джереми появилась в дверях. Она вздохнула с облегчением. При свете фонаря она заметила пот на его лбу и на верхней губе, но в глазах уже не было лихорадочного блеска. Он неуверенно покачивался, держась за дверной косяк.
— Сара… — сказал он, впервые назвав ее по имени.
— Джереми!
Она поползла к нему по полу.
Джереми пристально смотрел на нее через стол. Они были одни в кабинете. Она налила им обоим еще по бокалу бренди: руки ее дрожали, часть пролилась и потекла по краю стакана. Лампа стояла на полу и отбрасывала тень от стола вверх, на потолок. Лицо Сары искажали темные тени, ее спутанные волосы разметались по спине, кровь засохла на разорванном лифе платья, на груди и руках.
