Джулия Грайс - Изумрудное пламя
Эмеральда с ненавистью посмотрела вслед этой ханже Марте с ее куриными мозгами и злым языком.
Труди звонко рассмеялась, и Эмери сразу увидела в ней ту простодушную, славную девушку, которую повстречала в Каунсил Блафсе.
Не раздумывая, Эмери стащила платье, сбросила белье, которое показалось ей вдруг таким тесным. Несколько секунд она, обнаженная, стояла на берегу, подставив солнцу тело, а потом решительно вошла в воду, Пусть Марта называет ее как хочет, она ничего плохого не делает.
Эмери облюбовала себе место недалеко от Труди и присела в воде. Ощущение, когда вода приятно ласкает прохладными струями все тело, показалось ей волшебным.
– Значит, ты все же решила искупаться по-настоящему, – обрадовалась Труди.
– Да….
– Здорово, правда? Подумать только, что большинство женщин лишают себя такого удовольствия.
– Да.
– Надеюсь, ты понимаешь меня, Эмеральда. Что плохого в том, что доставляет тебе удовлетворение? Мужчинам можно, а нам – нет? – Труди продолжала плескаться в воде.
Внезапно Эмеральда почувствовала враждебность к Труди.
– Наверное, ты мечтаешь о том, чтобы Мэйс подошел к реке и увидел, как ты барахтаешься, – резко сказала она.
– Ну и что с того, что он меня увидит? Это будет не в первый раз.
Эмеральда вспыхнула.
– Это не твой мужчина, и ты это знаешь, – спокойно продолжала Труди. – Мэйс не женат. Он свободен. Кому достанется, тому и достанется.
– Может, он женится на тебе? – холодно спросила Эмеральда.
– Женитьба… Это не для меня. И не для Мэйса тоже. Боюсь, он не женится ни на ком из нас, и мы обе это понимаем.
– Женится, я уверена в этом, если только…
– Ты маленькая дурочка, Эмеральда. Мэйс – путешественник, вольная птица, и его работа для него превыше всего. Он не променяет ее ни на одну женщину. Ни на тебя, ни на меня.
Труди набрала полные пригоршни воды и полила на плечи.
Эмери тут же представила, как руки Мэйса гладят ее сливочное тело, какие они сильные и ласковые, как они умеют доводить женщину до экстаза…
– Нет, – прошептала она, – не правда. Однажды…
– Когда-нибудь, это вернее, – засмеялась Труди.
Щеки Эмери горели от смущения и злости. Она решительно направилась к берегу. «Он не женится ни на ком из нас», – повторяла она про себя. Схватив одежду, она быстро натянула ее на мокрое тело. На кого она злилась? На Труди? На Мэйса? На себя?
– Что я слышу? Две прелестные девушки ссорятся?
Это, конечно, был Мэйс Бриджмен, он стоял, ехидно ухмыляясь. Эмери отскочила и наступила на острый камешек. Что он слышал?
– Это место, где разрешено купаться женщинам, мы не ожидали увидеть тебя здесь! – словно оправдываясь, сказала Эмери.
Мэйс рассмеялся.
– Перестань, Эмери. Иди сюда. Я не имел в виду ничего плохого. Вы так громко кричали, что я решил, что-то случилось. Я не знал, что это место отведено для купания женщин. Сам я купался чуть ниже.
На его волосах блестели капли воды, он выглядел свежим и отдохнувшим. Но взгляд у него был дерзким и дразнящим. И Эмеральда в злом бессилии должна была признать, что Труди все еще ублажает себя купанием.
– Уверена, что ты получил удовольствие. А теперь мне пора в лагерь.
– Эмеральда…
– Я сказала, что мне пора! – Она едва сдерживалась. – Надеюсь, тебя это не очень огорчит. В конце концов Труди все еще в реке, это тебя вполне удовлетворит, не так ли?
Мэйс резко повернулся, и Эмеральда увидела такой гнев в его глазах, что даже испугалась.
– Труди там нет, – сообщил он, взглянув на воду.
– Она должна быть там! Мы купались вместе. Может, она уплыла вниз по течению или вышла на берег.
– На берег? Но не могла же она уйти голой. Ее одежда здесь. Черт возьми, Эмери! Она же не умеет плавать! Почему ты не присмотрела за ней?
Эмеральда вспыхнула, но, прежде чем успела ответить, Мэйс оттолкнул ее и нырнул в воду. Он нырял несколько раз, но возвращался ни с чем. Эмеральда, напуганная до смерти, следила за ним с берега.
– Ее нет, – сказал он, – и одежда мне мешает. Мгновенно раздевшись, он вновь бросился в воду.
– Смотри по сторонам, ее могло отнести течением вниз!
– Я не умею плавать!
– Иди берегом, дурочка! Или ты хочешь, чтобы она утонула?
Мэйс снова скрылся под водой. Эмери могла разглядеть, как серая тень двигалась вниз по течению.
Испуганная, рассерженная, она вскарабкалась на каменистый берег.
– Труди! – кричала она. – Прошу тебя, отзовись! Но лишь эхо отвечало ей. Пели птицы, в лагере лаяли собаки.
– Труди! Прошу тебя, покажись!
Вдруг она увидела белое пятно на другом берегу реки, возле двух отвесных утесов. Что-то похожее на очень светлые волосы.
Эмеральда почувствовала внезапную слабость.
– Мэйс, сюда! Смотри, видишь?!
В несколько бросков он пересек реку. Оказавшись на том берегу, он остановился и побежал по воде. Бег его был красивым и легким, несмотря на сопротивление воды. Эмери не могла оторвать взгляда от его крепких, красиво очерченных ягодиц. Наконец он добежал до скал и поднял Труди на руки.
Глава 20
Одинокий Волк знал, что вдова его брата, Встающее Солнце, ждала его решения относительно каравана. И весь лагерь, бесшумно следуя за ним по тропе, тоже ждал.
Встающее Солнце была женщиной красивой и желанной, высокой и гибкой, с огромными блестящими, как у антилопы, глазами. По обычаю своего народа Одинокий Волк должен был взять ее в жены как вдову своего погибшего брата.
Но он не сделал этого. Потому, что не мог думать ни о ком другом, кроме зеленоглазой женщины, которая была в том караване. Ее странные глаза имели над ним силу и притягивали к себе.
Он должен подготовить себя к тому, чтобы увидеть пророчество. Для этого надо очистить тело и дух в специально сделанной для этого ванне из шестнадцати крупных валунов. Вода должна быть такой горячей, чтобы спирало дыхание. Одинокий Волк опустился в каменную баню, и сон пришел к нему. Он увидел желто-серого койота, со вздыбившейся шерстью, яростно скалившего зубы и брызгающего слюной. В этом сне он, Одинокий Волк, вместе с Пером взбирались на вершину утеса, где койот выл, жалостливо глядя на окровавленный обрубок хвоста.
– Там, – указал мальчик.
Тело его напряглось, ноздри раздувались. Лучи солнца освещали рубцы на его спине.
И, прежде чем Одинокий Волк успел что-то ответить Перу, огненный шар покатился с вершины скалы и поджег койота. Когда шар исчез, на утесе не осталось ничего, кроме скорченного трупа койота, утыканного стрелами, будто сотни луков одновременно выпустили их.
Одинокий Волк рассказал свой сон остальным. Встающее Солнце улыбнулась, глаза ее ожили впервые за много дней. Мужчины закивали головами. Пора было готовиться.
