Елена Арсеньева - Любовь и долг Александра III
Виго достал бумагу. Все было оформлено честь по чести. Осталось поставить свою подпись. Въезжать в новое помещение можно было хоть завтра. И все же он не мог вот так сразу сдаться.
– Мне очень жаль, но вряд ли сведения, которые я вам могу предоставить, вас устроят, – произнес Леру. – Мой осведомитель не знает имени человека, приславшего ему письмо. Оно было анонимным.
Эти слова были правдой примерно наполовину. Клара действительно не открыла своему приятелю имени персоны, приславшей ей столь интересное письмо, однако Леру не сомневался, что персону сию она отлично знала и вполне ей доверяла, иначе не пошла бы в газету.
– Позвольте мне самому договориться с вашим осведомителем, – сказал Виго. – Мне нужен только адрес.
– Это… не столь уж далеко отсюда. На Petites Champes. Дом возле старой колокольни. Но я не уверен, что мой осведомитель окажется сейчас дома.
– Ничего, – хладнокровно отозвался Виго. – Как зовут этого господина?
– Э-э… – пробормотал Леру, бросая выразительный взгляд на купчую.
– Я должен сначала встретиться с вашим осведомителем, – заявил Виго. – Потом, когда получу нужные сведения, я вернусь к вам, и мы подпишем бумаги.
Леру прикусил губу. Наверное, этот человек все же еврей, а значит, его не проведешь. Но придется назвать ему имя, которое он хочет узнать.
– Дайте мне слово, – проговорил Леру, – что вы не причините вреда этой женщине.
– О, так это женщина? Вы, видимо, вполне доверяете ей, если решились сразу, без всякой проверки, опубликовать столь скользкую информацию, – покачал головой Виго.
– Разумеется, я ей доверяю, – обиженно буркнул Леру. – Эта дама вполне может считаться знатоком русских. – Он хотел сказать: «Ваших соотечественников», но решил великодушно пощадить инкогнито своего визитера. – Она, знаете ли, долгие годы служила камеристкой у одной дамы, герцогини, кажется, – небрежно добавил он, поглядывая, какое впечатление его слова произвели на Виго. – И сохранила связь со своей госпожой и с ее племянницей.
На лице посетителя появилось почтительное выражение.
– Мы обычно называем этот титул княжеским, – уточнил он и спросил гораздо почтительнее, чем говорил раньше: – А вы не припомните фамилию княгини, в доме которой служила ваша знакомая?
– Ох уж эти русские фамилии! – вскричал Леру. – Медведефф? Волкофф? Ах, нет! Мешурски… Мешорски…
– Может, Мещерская? – вкрадчиво спросил Виго, и Леру изумленно хлопнул глазами:
– Именно так. Вы знаете эту герцогиню?
– Слышал где-то это имя, – небрежно отозвался Виго. – Мсье Леру, я поразмыслил и решил, что, пожалуй, к вашей осведомительнице не поеду. Всю эту историю лучше поскорее забыть, а излишняя суета привлечет к ней ненужное внимание.
– Так-то оно так, – ошеломленно пробормотал Леру. – Но купчая…
– Бумаги ваши, – кивнул Виго. – Я не беру назад своих обещаний. Однако и вы должны мне пообещать, что сохраните в тайне наш разговор, а если вас станут спрашивать, откуда появились деньги на покупку помещения для редакции, вы придумаете что-нибудь… Например, деньги взяли в долг.
– Да, – пролепетал Леру, – но я не понимаю…
– Есть вещи, о которых лучше не думать, – небрежно промолвил Виго. – И тем более – не понимать. Во многой мудрости многая печаль – это, поверьте, весьма ценное утверждение. Прощайте.
Он ушел, а Леру остался сидеть в кабинете с купчей в руках и пытался хоть что-то понять в этой совершенно невероятной истории. Ну ладно, ему хотели оплатить сведения… Но как можно заплатить ни за что? Ведь этот элегантный господин не получил от него никаких сведений! Да он оказался сущий простак. И, значит, не еврей.
И вдруг Леру словно кольнуло. Он бросился к полкам, на которых хранились подшивки газет, и переворошил последние выпуски. Вот он, нужный номер. А вот скандальная заметка. Он пробежал ее глазами да так и ахнул. Как же он сразу не сообразил? Ведь фамилия фрейлины, с которой крутит амуры русский принц, начинается на букву М. Мещерская? Да! И именно у племянницы княгини Мещерской служила Клара Риветт.
Но тогда получается… что эта молодая особа сама написала на себя донос в газету?
– Ясно как день! – воскликнул Леру. – Как же я сразу не догадался? А Виго… Виго это сразу смекнул! Поэтому и решил не искать Клару!
Он убрал газету и принялся разглядывать купчую, чтобы избавиться от презрения к собственной глупости и недогадливости.
– Я должна вам кое-что сказать.
Вальс, вальс… все любят вальс за то, что, танцуя, удобно разговаривать. Ни у кого нет времени бросать взгляды по сторонам, наблюдать за парами, у всех кружатся головы, все мелькает в глазах, никто ничего не слышит и не видит, кроме того, с кем танцует. Вальс позволяет тем, кто хочет украдкой шепнуть что-то друг другу, остаться вдвоем, побыть наедине, даже если это бал в Зимнем дворце.
– Я должна вам кое-что сказать.
– Да? Что же? Ну говорите, говорите скорее!
– Мы ведь друзья, верно?
– Мы? Да… конечно, моя…
– Что?
– Э-э… я хотел сказать, мой друг, вы – мой друг!
Он хотел сказать – моя ненаглядная, дорогая, – так он не единожды писал о ней в дневнике. Он хотел сказать – моя любимая… но не смог.
Княжна опустила голову, пытаясь скрыть торжество, смешанное с презрением.
– Что же вы хотели мне сказать?
– Я должна посоветоваться с вами по очень важному поводу. Князь Витгенштейн сделал мне предложение. Как вы думаете, выходить ли мне за него?
В первое мгновение Александр почувствовал, что у него подкосились ноги. Он споткнулся… мелькнула мысль, что, будь он женщиной, непременно упал бы в обморок, но он мужчина… Да, он мужчина, а у него в объятиях – любимая и желанная женщина, которая будет принадлежать другому!
– Что с вами, ваше высочество?
Она и не ждала, что эта новость так на него подействует! Кажется, его сейчас удар хватит. Как покраснел!
– Ваше высочество…
Музыка затихла. Пары медленно расходились с паркета, кавалеры сопровождали дам.
Наследник и его визави, княжна Мещерская, стояли посреди зала, и все видели, что цесаревич вдруг схватил за руку фрейлину, однако она, воровато посмотрев по сторонам, отдернула руку и быстро сказала что-то ему, после чего он опомнился и, деревянно ступая, проводил ее к ее месту.
Император исподтишка наблюдал за сыном. Мальчишка сошел с ума! Что же делать? Он вдруг встретился взглядом с князем Мещерским. Чуть повел головой в сторону сына. Вово на мгновение прикрыл глаза: он все понял.
Снова заиграла музыка, закружились первые пары, но великий князь оставался на месте. Мари Мещерская стояла в другом конце бальной залы, и он пытался рассмотреть, не подходит ли к ней князь Витгенштейн. Впервые Александр испытывал неодолимое желание убить человека. Он сознавал, что желание это страшно и греховно, но ни в чем не собирался каяться.
