Пенелопа Томас - Отчаянная
Что касается семьи хозяина имения, то она была для меня источником головной боли и моральных проблем. Урсула и ее брат представляли собой одно целое, у них и мысли были общие на двоих. Оба они откровенно не хотели нашего пребывания в Эбби Хаус. Но мистер Ллевелин представлял значительно большую опасность. Хотя не было никаких доказательств, что он намерен причинить вред кому-нибудь из нас, все же было бы глупо допускать такую вероятность.
И, наконец, сама миссис Мэдкрофт. Странная женщина с крайне неустойчивым настроением. Тем не менее, она доказала свое искусство медиума. Ее талант особенно ярко проявляется, когда того требуют обстоятельства. Ее успех в церкви опирался на целый ряд предыдущих триумфов. Она добра ко мне, готова многое сделать для меня. Но я чувствовала, что ее действия неправильны и даже небезопасны в этой обстановке. У меня почти не возникало сомнения, что они создадут еще большие трудности, если миссис Мэдкрофт не откажется продолжать сеансы.
Я встала и подошла к шкафу для одежды. У меня в кошельке еще оставалось несколько гиней, этого вполне достаточно для того, чтобы доехать до Бристоля. Если только пожелаю. Я достала монеты и подержала на ладони, ощущая их тяжесть. Как ни странно, вес монет успокаивал меня. Но… Я не хотела быть обузой своему священнику и его семье. Как раз два дня назад я написала ему письмо и просила рекомендательные письма. Что они подумают обо мне, получив вслед за первым второе письмо противоположного характера?
Конечно, я не сомневалась в том, что мой священник не пожелает мне оставаться там, где мне плохо, где нет условий для развития души. Я вздохнула. Хорошее воспитание не позволяло мне нагрянуть без предупреждения. Ничего не поделаешь, надо пока что оставаться здесь. Хотя, может быть, лучше написать другое письмо, в котором сообщить о перемене решения и своем приезде в Бристоль? К несчастью, даже этот вариант означал, что придется оставаться в Эбби Хаус еще на несколько дней. Это нужно для того, чтобы в семье священника Смита получили мое письмо и подготовились к моему приезду.
А за несколько дней многое может произойти. Но чем раньше начнешь, тем быстрее кончишь. Это было любимое выражение моего отца. Я достала ручку и листок писчей бумаги и поспешно сочинила несколько строк. Мне оставалось подписать записку, когда в дверях появилась Чайтра.
Ее гладкая коса лежала на плече, а руками она уперлась в бедра.
— Миссис Мэдкрофт не хочет спускаться к завтраку и просила вас не ждать ее, — сообщила служанка.
Ее взгляд упал на лист бумаги в моих руках, а когда она подняла глаза, в них светилось одобрение моих действий.
— Вы решили уехать? — спросила она. — Думаю, что это мудро. Здесь плохое место для вас. Я не стала спрашивать ее о том, как она догадалась о моих намерениях, потому что Чайтра уже не раз доказывала мне свою проницательность. Поэтому теперь и только лишь кивнула утвердительно в ответ на ее вопрос.
— Но, пожалуйста, не говорите об этом никому, — предупредила она. — Я сама скажу миссис Мэдкрофт о вашем решении.
— Не делай этого хотя бы день или два, — вопросила я.
Я невольно нахмурилась. Теперь, когда решение уезжать мною окончательно принято, надо не откладывая сказать об этом миссис Мэдкрофт. Нечестно молчать об этом. Это будет с моей стороны неблагодарно по отношению к женщине, которая была подругой моей матери, пыталась стать моей подругой и старается делать мне как можно больше добра. В то же время и суетиться не следует. Надо подождать, когда письмо уйдет.
Я надеялась найти Фанни в зале для завтраков и побеседовать на деликатную тему. Мне хотелось переложить на нее малоприятную миссию по оповещении миссис Мэдкрофт о моем отъезде. Так будет лучше, подумала я, чем допустить, чтобы о моем отъезде ей сообщил мистер Ллевелин. Но мои расчеты не оправдались, комната оказалась пуста. Тарелки ломились от яичницы, в буфете лежала приготовленная колбаса. Все это ожидало тех, кто уже встал. Но, оказалось, к пище никто еще не прикасался. Я положила себе булочку с ежевичным вареньем.
Моя тарелка стояла уже чистой, и я допивала чай, когда послышались шаги. Вошел доктор Родес. Точнее, не вошел, а просто остановился на пороге, колеблясь, заходить или не заходить. Решение вопроса давалось ему с таким трудом, что он нервно теребил пальцами крахмальный воротничок. Невольно я обратила внимание на его костюм. Прежде я не видела доктора Родоса в этом аккуратном, даже респектабельном костюме. Видимо, он надевал его, когда наносил визиты. К завтраку эта одежда выглядела довольно неуместной.
Однако этот респектабельно-чопорный костюм никак не вязался с выражением лица доктора Родеса. Достаточно было одного взгляда на доктора, чтобы понять: он не относится к тем врачам, которые важничают и презирают больных за их жалобы, кто открыто, а кто в душе. Нет, в глазах доктора Родеса светилась доброжелательность. И еще была заметна робость с оттенками испуга.
Я тепло улыбнулась доктору Родесу и пожелала ему доброго утра.
— О, м-мисс Кевери, — произнес он, отбросив назад длинную прядь каштановых волос, которая упала было ему на лоб. — Я не ожидал никого встретить здесь так рано.
— Привычка завтракать рано, — объяснила я. — Вы присоединяетесь ко мне, доктор Родес?
— Я не хотел бы нарушать вашего уединения, — замялся он.
— Чепуха, — приободрила я его. — Ваше общество доставит мне удовольствие.
— О, тогда хорошо, — согласился он. — Возможно, я чего-нибудь попробую.
Торопливым шагом он прошел к буфету и взял тарелку. При этом его рука зацепилась за столовые приборы, и две вилки со звоном упали на пол. Он испуганно извинился и поспешно наклонился, чтобы поднять вилки. Но, поднимаясь, сильно ударился головой об угол буфета.
— Господи! — вскрикнула я. — Вы ушиблись?
— Ничего, пустяки, — заверил он меня. Доктор Родес вытащил носовой платок и вытер лоб. На платке остался красноватый след.
— Вы ушиблись? — заволновалась я. Быстро отодвинула стул и встала, чтобы помочь ему. Но доктор Родес покачал головой.
— Небольшое рассечение, — профессионально определил он. — Даже не стоит обращать внимания.
Несмотря на его сопротивление, мне удалось провести его к стулу. После того, как я убедилась, что ничего серьезного нет, я наполнила тарелку и поставила перед ним. К тарелке предусмотрительно придвинула столовый прибор. Но на столовый нож посмотрела с некоторым опасением, может, лучше его убрать.
— Очень мило с вашей стороны проявлять беспокойство, — скороговоркой поблагодарил доктор Родес. — Иногда я бываю немного неуклюж.
— У нас у всех такое случается, — успокоила я его. — Наверное, вы не очень хорошо отдохнули после вчерашних беспокойных событий.
