Эмилия Остен - Королевский выбор
Чарити вздрогнула. После долгого и плавного рассказа резкая перемена в настроении Леокадии ужалила, словно тысяча ос.
- И ты полагаешь, что дочь варваров, англичанка - часть ваших проблем.
- Я бы сказала, что ты - решение многих наших проблем, но не думаю, что лучшее решение. Ты - компромисс. Решение, лучшее в данном случае, но никого не радующее.
Чарити пыталась сообразить, что Леокадия имеет в виду. Конечно, финансовые проблемы острова решились (Чарити до сих пор так и не выпытала у отца, как Рамиро удалось выплатить долг, но ее приданое должно было несколько поправить дела семьи Домингос), однако это сиюминутные проблемы. Кризис гораздо глубже, и его не разрешить единовременным вливанием денег.
- Как бы там ни было, Леокадия, я - невеста принца. И мой род мало уступит вашему. Я могу наизусть перечислить всех моих предков до Ролло, герцога Нормандского, а это десять веков. Пусть я и не воспитывалась в королевской среде, но я из благородной семьи, а, как известно, король - всего лишь первый среди равных ему дворян. Этот брак - не мезальянс.
- Ты изменилась, Чарити. - Леокадия подошла к окну. - Уже темнеет, нам пора возвращаться.
Двое стражников, оставленных у начала дороги, ведущей к вилле, расположились в тени оливкового дерева и играли в какую-то очень замысловатую карточную игру. При виде принцессы и Чарити они вскочили и вытянулись в струнку. Чарити никак не могла привыкнуть к тому, что одиночество теперь редкий дар.
- Домой, - приказала Леокадия, без помощи слуг взлетев на коня.
Чарити пришлось ждать, пока кряжистый солдат подсадит ее в седло.
Глава 25
Он не понял, в какой миг все изменилось. Пропустил, а, возможно, это был самый важный миг в его жизни.
Да что там - возможно. Был.
Все шло так, как шло. Рамиро много работал, кипела подготовка к свадьбе, иногда он видел Чарити, иногда ужинал с ней, но дни казались словно закрыты вуалью. Принц поступил так намеренно, чтобы не отвлекаться на то, что могло сбить его с пути. Позабыть о том, как болезненно еще вздрагивает сердце при мысли об отце. Смириться со своим собственным решением. Прогнать чувство вины перед Чарити.
А потом он понял, что чувства вины нет, а Чарити - есть.
Она была рядом, часто, когда Рамиро поднимал глаза и хотел увидеть ее - и видел. Она испросила разрешения иногда приходить к нему в кабинет и тихо сидеть, пока Рамиро работает. Он согласился - обычно в такие моменты он никого и ничего не замечал. Но ее он чувствовал постоянно. Она была… да, словно второе солнце, как однажды сказал о ней Марко.
Рамиро нравился блеск ее голубых глаз, ее легкая улыбка, и вместе с нею он стал улыбаться немного чаще, Чарити даже удалось несколько раз рассмешить его. Она понимала, когда принц говорил, что занят (а на самом деле немного трусил), она незаметно обживалась в его доме, и внезапно стало понятно, что она есть здесь и дальше будет - и Рамиро осознал это со слепящей отчетливостью.
Вот эта девушка станет его женой. Вот эта, с пушистыми, чуть вьющимися волосами цвета спелой пшеницы. Вот эта, чьей кожи уже коснулся островной загар. Чарити сделалась смуглее и оттого еще краше. Вот эта девушка будет полностью принадлежать ему, Рамиро. Это казалось невероятным. Этим хотелось насладиться - и бежать от этого на край света.
Возвратились те чувства, что ошеломили его тогда, во Флоренции; Рамиро вспомнил и пронзительную ясность флорентийского дня, и хрупкий покой Санта-Кроче, и вино, выпитое в компании Чарити на лоджии палаццо Месса. Как блестели тогда глаза Чарити. Как она говорила о Помпеях, куда Рамиро ее так и не повез… Чувство вины все-таки не оставляло.
Принц хотел, чтобы Чарити была счастлива. Больше всего на свете Рамиро этого желал.
Однако сумеет ли он дать ей это счастье? Хороший вопрос.
Ответа не было.
Пока не было.
До свадьбы оставалась неделя, когда Чарити велела накрыть очередной ужин на террасе. Ей требовалось как можно больше таких встреч, чтобы укрепить свое положение.
Во-первых, чем больше она говорила с принцем Рамиро, тем сильнее влюблялась, хотя казалось, что сильнее уже невозможно. В эти дни Чарити открыла, что любовь поистине бесконечна. У нее оказалось столько оттенков и такая глубина, что можно было исследовать ее всю жизнь.
Во-вторых, то, что англичанка начала чувствовать себя увереннее во дворце, заметно раздражало Леокадию. Конечно, Чарити не слишком хорошо понимала местный язык. Обычно с нею старались говорить разборчиво и четко, однако привычный фасинадский диалект иногда превращал речь собеседника в тарабарщину. Слуги англичанку пока немного побаивались, лишь начинали привыкать. К народу Чарити пока не выезжала, так что о чем думает народ по поводу ее прибытия на остров, было неясно. Однако люди обожали Рамиро - и Чарити надеялась, что рано или поздно она тоже заслужит их любовь.
Ей удалось уговорить принца на то, чтоб он разрешил ей присутствовать на галерее во время заседаний королевского совета, и теперь девушка часто ходила туда. То, что она слышала и видела, ее поражало. И наводило на мысли, которые она записывала ночами, долго думая и покусывая кончик пера.
Именно об этом Чарити и хотела побеседовать с Рамиро сегодня вечером. Важный разговор, к которому она долго готовилась. Девушка сидела на террасе, белое платье с вышитыми цветочками подчеркивало ее хрупкость, ужин был прекрасно сервирован… однако Рамиро не шел. Чарити хмурилась. Когда он не появился и через полчаса после назначенного времени - а обычно бывал пунктуален, - она поняла, что жених забыл о встрече. Просто забыл.
- Мне сходить к принцу, сеньорита? - уважительно спросил пожилой слуга, заметивший неудовольствие Чарити и, видимо, прекрасно знавший о маленьких недостатках своего господина.
- Нет, благодарю вас, Мигель. Наверняка он работает. - Она поднялась. - Я пойду в его кабинет и сама поговорю с ним. Однако прежде… позовите мою горничную.
- Хорошо, сеньорита.
Четверть часа спустя Чарити без доклада вошла к Рамиро. Конечно же, тот был в кабинете, и при виде невесты его глаза сделались сначала недоумевающими, а затем виноватыми. Сообразил.
- Чарити, простите, я совсем забыл про ужин. Простите, я обещал поужинать с вами… - Рамиро выглядел таким замученным, что Чарити решила, не стоит заставлять его извиняться дальше.
- Ничего страшного, - она поставила на столик у окна поднос с уже слегка остывшим ужином и приглашающим жестом открыла серебряную крышку на блюде в центре. Там оказалась какая-то средиземноморская рыба, названия которой Чарити не знала. Пахло просто потрясающе. - Я принесла ужин на двоих.
