Шеннон Дрейк - Изумрудные объятия
— Великий лэрд Кригэн, я не собираюсь снова с вами спать! Если вы снова ко мне прикоснетесь, клянусь, это будет против моей воли!
Он схватил ее руки и прижал к своей груди. Потом, глядя ей в глаза, прошептал:
— Миледи, у меня нет желания к чему-либо вас принуждать. Но сегодня ночью вы не вернетесь в свою комнату. События развиваются слишком быстро, и… и направление, которое они принимают, меня пугает. Вы будете жить в этой комнате.
Мартиса побледнела.
— Расслабьтесь, миледи. В мои намерения не входит спать с вами. Я намерен позаботиться, чтобы вы остались в живых до тех пор, пока благополучно не отбудете из замка.
Мартиса уже забыла, что сама собиралась сбежать. Но она не могла поверить, что смерть Мэри была вызвана естественными причинами, в то время как здесь столько всего происходило. Когда она знала, что свет в ночи ей не померещился. Когда она знала, что недавно здесь убили девушку.
— Я никуда не уеду! — заявила она с чувством.
Он по-прежнему держал ее за руки и притянул ее еще ближе.
— Я не уеду! — повторила она.
Но теперь ее заявление прозвучало уже не столь убедительно, голос дрогнул.
— Если вы не уедете, тогда будете делать все по-моему, И знайте, дорогая миледи, что, если вы останетесь, я буду неотступно следовать за вами, как тень. Вы будете делать то, что я вам скажу, и оставаться там, где я скажу.
— Лэрд Кригэн, вы высокомерный деспот!
— Я намерен позаботиться о том, чтобы вы остались в живых, — сказал он без обиняков.
Мартису бросило в дрожь. Неожиданно Брайан отпустил ее руки, быстро подошел к двери и убедился, что она заперта. Потом снова вернулся к кровати, посмотрел на Мартису и огорошил словами:
— Вы недостаточно тщательно искали.
Он так резко приподнял матрас, что Мартиса едва не свалилась и тихо вскрикнула. Он достал из-под матраса револьвер.
— Это «кольт», шестизарядный револьвер. Он тяжелый, но стреляет точно. Вам когда-нибудь приходилось стрелять?
Мартиса посмотрела на револьвер, и в груди у нее что- то шевельнулось. Это был американский револьвер, она хорошо знала такое оружие. Многие солдаты армии мятежного Юга были вооружены старыми винтовками, которые после каждого выстрела нужно было заряжать через ствол, набивая порох и закладывая дробь или патрон. Медленное оружие, даже в руках опытного стрелка. Но многие кавалеристы и многие партизаны сумели раздобыть револьверы. Война дала миру много нового оружия. Появились «винчестеры» и «гатлинги», а револьверы Кольта были усовершенствованы и стали настолько скорострельными, что воистину могли поливать людей смертельным дождем.
— Да, — сказала она, — мне доводилось стрелять.
Стрелять ее научил отец. За время войны ей довелось стрелять из оружия самых разных видов, ведь дезертиров и изменников, которые были не прочь ограбить одинокую женщину, хватало в армиях обеих противоборствующих сторон.
Брайан что-то пробурчал и сунул револьвер под матрас.
— Если вас кто-то будет преследовать, стреляйте не раздумывая.
— Включая вас, лэрд Кригэн?
Он помолчал, потом сказал с улыбкой:
— Это, миледи, я оставляю на ваше усмотрение.
Он повернулся и направился к гардеробной. У Мартисы вдруг сдавило горло от страха. Она окликнула его:
— Вы куда?
— В гардеробную. У меня там есть складная кровать. Спокойной ночи, миледи.
Он скрылся из виду, но дверь оставил открытой. И хотя Мартису это беспокоило, она была рада.
Свеча догорала, огонь в камине почти погас, Мартиса плотнее укрылась одеялом и стала смотреть в потолок, жалея, что не может его позвать. Она крепко закрыла глаза. Как она ни противилась этой мысли, ей пришлось признаться себе, что она все еще в него влюблена. И даже не все еще, а даже сильнее, чем прежде.
Воспоминания о прошедшей ночи были свежи, наполнены равно и сладостью, и горечью. Она вдруг с трепетом осознала, что изменилась, стала другой и никогда уже не будет прежней. За одну ночь он изменил ее навсегда. Наверное, ей следовало стыдиться, сожалеть о случившемся, но она не стыдилась и не жалела. Он был опасен, однако в глубине души она знала, что не могла бы найти более страстного, более притягательного и более нежного любовника, чем мужчина, которому она отдала свою невинность. Он прикоснулся к ней и разбудил ее. Но даже зная это в своем сердце, она не могла уснуть. Лежа без сна, она вспоминала, как выглядело его лицо — зеркальное отражение его лица — в гробу. И загадочные огни в ночи она тоже не могла забыть. И слухи о странных событиях, которые происходят в ночь, когда царствует полная луна. Да и не только слухи, кое-что она видела собственными глазами. Затонувшие корабли… девушка, замурованная в стенах замка…
Но Брюс невиновен. Он не может быть в этом повинен. Нет, не Брюс… Брайан. Брайан Кригэн.
Мартиса сказала себе, что ей нельзя об этом думать, нельзя произносить это имя. Нужно хранить тайну. Она верила ему. Или верила в него. Едва подумав так, Мартиса тут же мысленно одернула себя: нельзя быть такой легковерной. С ним нужно быть осторожной. Очень осторожной. При всем том, что произошло, Мартиса до сих пор не знала, какие чувства он к ней испытывает. Во время акта любви он шептал ей нежные слова, но позже говорил с ней насмешливо, даже язвительно, и по-прежнему относится к ней с подозрением. Однако она не может рассказать ему об изумруде.
Уже засыпая, Мартиса подумала, что еще сильнее, чем жизнь, ей нужно беречь, свое сердце. Она останется в замке, и, значит, он будет преследовать ее днем и ночью. Но нельзя показать ему какую сильную власть он уже над ней имеет. Она не осмелится это сделать. Иначе сама ее душа окажется под угрозой.
Через какое-то время Мартиса уснула. Однако, когда Брайан ее разбудил, причем сделал это довольно грубо, встряхнув за плечи, она не чувствовала себя отдохнувшей.
Он не только был уже на ногах, но и полностью оделся — на нем были темно-синие брюки и хлопковая рубашка. Гладко выбритый, он совершенно не выглядел утомленным, как можно было бы ожидать после пережитой ночи. Он встряхнул Мартису, она застонала. Уткнувшись лицом в подушку, она взмолилась:
— Будьте милосердны, оставьте меня в покое!
— Не могу, — возразил он. — Мне пора вернуть вас в вашу комнату.
Он потянул ее, заставляя встать. Запоздало спохватившись, что спала обнаженная, она натянула на себя простыню и с достоинством встала.
— Честное слово, сэр, я полагаю, мне следовало вернуться в свою комнату еще ночью.
К ее досаде, он рассмеялся.
— Что, разгуливать по коридорам в одной простыне лучше при свете луны, чем рисковать быть замеченной при свете дня?
