Юлия Леонова - Я вам любви не обещаю (СИ)
Письмо вышло довольно пространным. Девушка, соблюдая правила хорошего тона, весьма подробно написала о своих впечатлениях, оставшихся после визита в Бахметьево, много хвалила гостеприимство графини и только в самом конце осмелилась поинтересоваться делами Георгия Алексеевича, пожаловавшись, что он не отвечает на её письма.
Прочитав письмо своей будущей belle-soeur, графиня, не мешкая собралась в Петербург. Сына на Литейном она не застала. Не явился он и ночевать, вызвав у Лидии Илларионовны подозрения определённого рода.
Расспросив прислугу, графиня пришла в состояние крайнего волнения. По всему выходило, что Жорж попросту манкировал своими обязанностями жениха и все свободное время проводил с девицей, которую содержал в Петербурге. Подобное положение вещей было просто недопустимо. Пренебрегая приличиями, Лидия Илларионовна написала сыну записку весьма грозного содержания, требуя от него явиться перед ней сейчас же, как только он получит сие послание. Отправив лакея на Фонтанку вместе с коляской и возницей, графиня вся извелась в нетерпеливом ожидании.
Вера и Георгий ужинали, когда в двери требовательно позвонили. Бросив вопросительный взгляд на Верочку, Бахметьев поднялся из-за стола.
- Я никого не жду, - пожала плечиком Вера, поднимаясь вслед за ним и откладывая салфетку.
- Вера Николавна, - постучала в двери столовой Даша, - там Георгия Алексеевича спрашивают.
- Ничего не понимаю, - нахмурился Бахметьев, гадая, кому пришло в голову искать его здесь.
На службе он ни словом не обмолвился о своём новом увлечении. Знать о том, где он находится, могли только Ляпустин, либо прислуга у него дома. В передней неловко переминаясь с ноги на ногу, его ожидал лакей.
- Ваше сиятельство, матушка ваша приехали. Осерчали очень, велели записку вам передать, - промямлил он, протягивая запечатанный конверт.
- Обожди здесь, - бросил Бахметьев, вырвав конверт из его рук.
Пройдя в гостиную, Георгий сделал поярче свет лампы и вскрыл послание. Пробежав глазами строки, написанные до боли знакомым почерком, Бахметьев тихо выругался. Снедаемая тревогой, Верочка, замершая у дверей, слышала каждое слово и покраснела до корней волос, услышав, как он выразился.
- Прости. Я должен уехать, - обернулся он к ней.
- Что-то случилось? – шагнула она к нему.
- Нет, ma bonne. Ничего серьёзного, - мелькнула быстрая улыбка на его губах.
Заметив потускневший взгляд и унылое выражение её лица, Георгий стремительно заключил Веру в объятья и принялся целовать со всевозрастающей страстью.
- Ничего, mon cœur. Ничего с нами не случится, - горячо шептал он. – Верь мне.
Поспешно спустившись вниз, Георгий остановился у ожидавшей его коляски. Бросил беглый взгляд на окна второго этажа и, заметив, как шевельнулась занавеска в спальне, махнул рукой.
Ничего не объясняя в своей записке, графиня Бахметьева требовала, чтобы он явился немедля на Литейный, где она ожидает его уже второй день с самого своего приезда в столицу. У Георгия не было ни малейшего сомнения в том, по какому поводу, его мать, всегда старавшаяся избегать столичной суеты, явилась в Петербург.
Все дело в его помолвке с mademoiselle Епифановой. Он видел её письма, но ни одно из них даже не распечатал, прекрасно понимая при том, что поступает дурно, но так и не нашёл в себе сил ответить хотя бы на одно из них. Так просто было не замечать их, отговариваясь собственной занятостью, но ныне дело приобретало весьма скверный оборот.
Он даже не успел снять шинель и фуражку, войдя в собственные апартаменты, как услышал раздражённый голос матери:
- Жорж! Это ты?
- Маменька, - вошёл в гостиную Георгий, - я рад вас видеть, но не понимаю причины вашего приезда.
Бахметьев наклонился, чтобы поцеловать мать в щеку, но она отстранилась.
- У тебя ещё хватает совести прикидываться! - сердито сверкнула глазами Лидия Илларионовна. – Жорж, как ты мог?
- Мог что? – застыл Георгий посреди комнаты.
Заметив, как окаменело лицо сына, madame Бахметьева сбавила тон.
- Жорж, я приехала, дабы напомнить тебе о твоих обязательствах. Ты не можешь более вести себя подобным образом. Оглашение состоялось. Только представь, в какое положение ты ставишь Олесю? Это же просто невыносимо!
- Что вам не нравится в моем поведении? – хмуро спросил Бахметьев.
Лидия Илларионовна всплеснула руками и возвела очи к потолку.
- Бог мой, ты ещё спрашиваешь?! Ну, хорошо, я не упаду в обморок, как стыдливая девица, коли стану называть вещи своими именами. Ты забываешься, Жорж. Ты помолвлен, а между тем дни и ночи проводишь в постели потаскухи, что когда-то осмелился притащить в Бахметьево.
Лицо Георгия потемнело.
- Не смейте называть её так! – прошёл он к окну и отвернулся от матери. – Никогда не говорите дурно о ней, коли вам дорого моё доброе к вам отношение.
Лидия Илларионовна побледнела и ухватилась рукой за грудь. Слегка покачнувшись, она неверными шагами дошла до кресла и опустилась в него совершено без сил. Уголок рта Георгия дёрнулся в ироничной усмешке. О, этот спектакль он видел не один раз.
- Воды, - простонала графиня, роняя голову на подлокотник кресла.
Бахметьев широкими шагами пересёк гостиную и распахнул двери в коридор. Лакей, подслушивающий под дверью, едва не упал, встретившись взглядом с полыхавшими яростью глазами графа.
- Воды подай, - прошипел Георгий. – Ещё раз я тебя здесь застану, вышибу без рекомендаций, - бросил он вслед поспешно удалявшемуся парнишке.
Графиня сделала несколько глотков и поставила на стол полупустой стакан.
- Ты, верно, смерти моей желаешь, - упрекнула она сына.
- Что вы, maman. Право, что за вздор вы говорите!
- Жорж, ты должен повидаться с Олесей и извиниться. Можно же найти оправдания твоей невнимательности к ней. Дела службы. Уверена, она охотно примет любые объяснения, но твоё молчание просто оскорбительно!
- Маменька, выслушайте меня, - вздохнул Бахметьев. – Да, я признаю, что я страшно виноват перед Олесей Андревной, но вынужден сказать, что совершил ошибку. Ещё не поздно все исправить. Я говорил вам, что не люблю mademoiselle Епифанову…
- Юрочка, мальчик мой, - мягко перебила его графиня, - помнится, мы говорили уже с тобой о том, что же переменилось нынче?
- Переменилось, маменька, - опускаясь на колени подле кресла, в котором сидела графиня, выдохнул Бахметьев. – Я полюбил другую женщину, - взял он в ладони руку матери. – Не заставляйте меня совершить непоправимую ошибку.
Графиня удивлённо распахнула глаза, казалось, она онемела, от свалившегося на неё известия.
