Влюбленный астроном - Лорен Антуан
– Вот, – сказала мадам Кармийон и торжественно открыла дверцу шкафа, практически сливающуюся со стеной прихожей; ручкой ей служил вставленный в замочную скважину небольшой ключик. При осмотре квартиры Ксавье ее попросту не заметил и не включил шкаф в описание. Внутри обнаружились три рулона старинной ткани, вышедший из употребления барометр и прямоугольный ящик полированного дерева полутора метров высотой и сантиметров сорок шириной, снабженный кожаными ремнями, приколоченными толстыми обойными гвоздями. Роль запора исполняли три висячих металлических замка, на которых надо было набирать шифр.
– Главное, его унесите, – сказала хозяйка, указывая на ящик. – Он весит целую тонну. Муж на пробежке потянул спину, он и пытаться не станет его поднять. А я тем более.
– Понимаю, – сказал Ксавье и вытащил ящик из шкафа. Насчет тонны дама явно преувеличила, но килограммов тридцать в нем точно было. Если не больше.
– С рулонами и старым барометром я как-нибудь сама разберусь, – не веря своему счастью, смилостивилась мадам Кармийон, заполучившая риелтора в качестве бесплатной рабочей силы, – только избавьте меня наконец от этого ящика, месье Лемерсье.
Тщательно подогнанные ремни позволяли пристроить ящик на спину, немного наискосок, на манер того, как охотники носят ружье. Благодаря этому вес распределялся на оба плеча, отчего груз казался менее тяжелым. Ксавье простился с бывшей клиенткой и пешком пошел к себе в агентство. На перекрестке ему встретился виолончелист, тоже, как и он, нагруженный, только своей виолончелью. Музыкант обменялся с Ксавье коротким взглядом и двинулся дальше, но потом дважды обернулся. Наверняка ему не давал покоя вопрос, на каком инструменте играет этот парень.
– Н… н… н-н-надо знать шифр, – сказал Фредерик.
– Да, Фредерик, – согласился Ксавье, – надо знать шифр.
– Что это м… м… м-м-может быть?
Они смотрели на стоящий на полу ящик.
– Пока не откроем замок, не узнаем, Фредерик.
– Можно разрезать… – предложил стажер.
– Нечем. И мы не будем ничего покупать ради этого ящика.
– Т… т… тогда надо попросить слесаря, – осенило Фредерика.
– Да, конечно, – вздохнул Ксавье.
Раньше у них в квартале была слесарная мастерская, но она закрылась.
Оба на какое-то время задумались.
– Ладно, пойду схожу к Клоду, – прервал молчание Ксавье. – Может, подскажет что-нибудь…
Лавка антиквара располагалась через несколько домов от агентства недвижимости и появилась на этой улице задолго до него. Вопреки названию – «Улыбка прошлого», владелец лавки давно не улыбался. Дела у него с каждым днем шли все хуже. Больше никто не интересовался табакерками и старинными штопорами, зеркалами с ртутным покрытием, хрустальными чернильницами или ночными столиками розового дерева. Молодежь эти предметы оставляли равнодушной, а редкие коллекционеры, продолжавшие их собирать, предпочитали совершать покупки через eBay, потому что там они стоили дешевле. Клод готовился выйти на пенсию и вслух мечтал о том, как через год переберется на юг, где он успел приобрести дом с участком земли, и займется выращиванием оливок. Тем не менее лавку он открывал каждый день, чтобы, по его собственному выражению, «обозначить свое присутствие».
– Это обманка, – пробормотал он.
– Обманка? – не понял Ксавье.
Он водрузил ящик на стол антиквара, который, вставив ювелирную лупу в правый глаз на манер монокля, внимательно изучал один из замков.
– Механизм проворачивается впустую, – объяснил Клод. – Хитро придумано. Не каждый догадается. С секретом замочки… Вот только не пойму, для чего на обратной стороне каждого накладки в виде цветка лилии? Зачем тут символ королевской власти? Постой-ка…
Он встал, снял с витрины перьевую ручку, вернулся за стол и принялся скрести стальным перышком один из цветков.
– Дай-ка мне масло, – обратился он к Ксавье, и тот протянул ему склянку с оружейным маслом, которую антиквар держал для очистки замков.
Клод капнул маслом на тряпочку и прошелся ею по королевской лилии.
– Есть! – воскликнул он.
– Что нашел? – спросил Ксавье.
– Лилии! В них весь секрет. Они поворачиваются вправо.
Ногтем большого пальца он слегка провернул накладную лилию на первом замке, и раздался щелчок. Затем он проделал то же самое с двумя остальными цветками, и с тем же щелчком открылись два последних замка. Антиквар поднялся с кресла и откинул крышку ящика.
Мужчины молча уставились на его содержимое.
– Что это?
– Телескоп, – объявил антиквар. – Очень старый телескоп.
* * *
Давно стемнело, и Гийом, лицо которого обдувал теплый ветерок, смотрел в установленный по левому борту кормы телескоп на созвездия Кентавра, Компаса, Летучей Рыбы и Южного Креста. К объективу он прикрепил желтое стеклышко, благодаря чему изображение стало более четким. Астроном сидел, удобно устроившись в обитом синим бархатом кресле, которое принес из каюты. Рядом стоял ночной столик розового дерева; на нем – хрустальная чернильница. Он записывал гусиным пером результаты измерений, кажется, совпадавшие с его предварительными расчетами. Сбоку от него висел и тихонько поскрипывал, качаясь на ветру, фонарь из кованого чугуна. Вдруг ветер подул сильнее, и фонарь погас. К астроному тут же подошел юнга, готовый снова зажечь огонь.
– Оставьте, мой юный друг, – сказал Гийом. – На сегодня мои наблюдения окончены.
Он потряс над бумагой песочницей, чтобы чернила сохли быстрее, подул на страницу и захлопнул тетрадь, заполненную чертежами, схемами, цифрами и датами.
Корабль словно парил в необъятной темноте, стершей границу между воздухом и водой. В свете огромных факелов, установленных на корме, время от времени мелькали силуэты матросов. В факелах жгли смолу, и, накрытые восьмигранными стеклянными колпаками, они напоминали фонари, забытые гигантскими циклопами. Моряки редко разговаривали с Гийомом, но не потому что чувствовали к нему враждебность, а потому что стеснялись его потревожить. Род его занятий – астрономия – и ореол королевского порученца обеспечили особое к нему отношение на корабле. Гийом не сразу осознал, что люди капитана де Вокуа, даже стоящие в иерархии выше простых матросов, не смеют лишний раз обратиться к нему, опасаясь отвлечь его от размышлений, наблюдений или письма. Приближаясь, они замирали в трех метрах от него и терпеливо ждали, когда астроном заметит их присутствие и приветственно кивнет. Они даже кашлянуть не решались, чтобы дать о себе знать. Напрасно Гийом просил их быть смелее – моряки с «Ле Беррье» и не думали менять свое поведение: нельзя мешать астроному за работой.
Гийом немного прошелся по палубе, разминая ноги; остановился у борта, оперся о леер и устремил взгляд вдаль. Вокруг царила тьма. Он поднял глаза к небесному своду. В чистом ночном небе сияли звезды, множество созвездий. Он наизусть помнил эту удивительную черную карту, на которой каждая искорка света имела свое имя. Но вдруг полоса неба над ним окрасилась лиловым, и Гийом попятился от борта. Полоса замерцала крохотными огоньками. Поднялся ветер, и в его порывах заметалось пламя факелов. Небо на глазах делалось пурпурным; моряки сгрудились у правого борта. Кое-кто что-то бормотал себе под нос; всех охватило беспокойство.
– Железный дождь! – крикнул с грот-мачты сигнальщик.
Матросы переглядывались; многие крестились. Над морем вставал красноватый день, день без солнца. К ногам Гийома со стуком упал металлический камешек размером с улитку. Он наклонился его поднять: оплавленный, еще горячий, он обжигал пальцы. Этот комочек железа пролетел через всю Вселенную, чтобы окончить свой путь возле его башмаков. «Метеориты, – прошептал Гийом. – Метеоритный дождь». Он читал об этом феномене: так бывает, когда астероид попадает в земную атмосферу, – но своими глазами никогда его не наблюдал, разве что видел на гравюрах. Иногда небесное тело падает на землю или в море единым монолитом – невежды из суеверия называют его «громовым камнем», потому что перед его падением в атмосферу в облаках появляется просвет и слышится грохот, похожий на раскат грома. Древние друиды и другие маги верили, что божество, насылающее гром, бросает в людей небесный камень, чтобы предостеречь их от грехов и напомнить о грядущем наказании, которое будет пострашнее удара крупным булыжником. Но иногда астероид распадается на частицы, именуемые «персеидами», или «падающими звездами», или «железным дождем», или «метеоритным дождем». Именно это и происходило сейчас у него на глазах. Мелкие камешки колотили по палубе, а небо прорезали фиолетовые полосы, как при полярном сиянии. К Гийому подошел де Вокуа.
