Эльза Вернер - У алтаря
Горячее полуденное солнце ярко освещало стройную фигурку, распустившиеся локоны и прелестное детское личико с разгоревшимися щеками и сияющими от радости глазами. Люси уже протянула руку к ягодам, но вдруг замерла, слегка вскрикнув от испуга: сквозь чащу зелени на нее смотрели большие мрачные темные глаза. Она отшатнулась и. вдруг увидела рядом с собой высокую фигуру в черном одеянии, точно выросшую из-под земли.
Несмотря на свои шестнадцать лет, о которых девушка говорила с такой гордостью, она испугалась, как маленький ребенок, приняв незнакомца за привидение; первым ее побуждением было бежать, но в следующее мгновение разум одержал верх. Какие же привидения среди бела дня? Солнце так ярко светило, а ручеек так весело журчал, точно смеялся над ее детским страхом. Люси собралась с духом и еще раз взглянула на незнакомца.
Да, перед ней было не привидение, а живой человек в длинной черной рясе. Очевидно, он лежал здесь на траве и читал — книга еще оставалась открытой. По всей вероятности, он видел, как Люси перебиралась через ручей, прыгая с камня на камень. Теперь он стоял, скрестив руки, и не отрывал от нее своего мрачного взгляда.
Люси стало смешно, что она испугалась священника, заучивающего, как видно, свою проповедь; хорошее настроение вернулось к ней и, не обращая больше внимания на незнакомца, она начала быстро набивать рот малиной.
Очистив почти весь куст, девушка решила, что ей пора вернуться к брату. Незнакомец стоял на большом камне, лежавшем в ручье у самого берега, и она должна была пройти мимо него. Она надеялась, что человек в рясе уступит ей дорогу, но тот не сделал ни одного шага. Люси рассердила такая невежливость; она бросила на незнакомца недовольный взгляд и нарочно, чтобы показать ему, до какой степени он ей мешает, ступила прямо в воду. Ее глаза снова встретились с мрачными глазами человека в рясе; он продолжал смотреть на Люси тем же неподвижным взором, в котором была какая-то жуткая, казалось, сверхъестественная сила. Девушка густо покраснела, прежний страх обуял ее, и она остановилась, замерев на месте и не решаясь пошевельнуться. Так прошло несколько томительных секунд. Наконец таинственный незнакомец посторонился, давая дорогу, и Люси, как испуганная лань, бросилась бежать в лес, где ее встретил брат, обеспокоенный ее долгим отсутствием.
— Это ты называешь двумя минутами? — спросил он. — Однако что с тобой, дитя мое? Ты чем-то встревожена? Что случилось?
Люси повисла на руке Бернгарда. Почувствовав себя в безопасности, она успокоилась.
— Я встретила чудовище в человеческом образе, — весело ответила она, — в образе мужчины мрачного, страшного; на нем была черная ряса…
— Ах, это, верно, один из монахов соседнего монастыря, — смеясь, заметил Бернгард. — Монашеское одеяние тебя напугало?
— Нет, не одеяние, — возразила Люси, потупившись и задумчиво качая головой, — не одеяние, а взгляд. У него ужасно странный взгляд… точно у привидения.
— По-видимому, твоего геройства хватает только на гувернанток, — насмешливо проговорил Бернгард, — четверть часа тому назад ты хвасталась, что держала весь пансион в страхе, а теперь в ужасе бежишь от монаха, испугавшись его платья или таинственного взгляда. У моей сестрицы душа настоящего героя… нечего сказать!
Люси хотела, горячо протестовать против насмешки брата, но в это время они вышли из леса на гору, и девушка остановилась при виде открывшейся картины. Перед ними быстро неслась, сверкая на солнце, горная река; по ее берегам высились красивые здания, утопавшие в зелени. Вдали виднелись горы, покрытые темным хвойным лесом. На переднем плане стоял, отражаясь в воде, живописный старинный замок. Но, несмотря на свой величественный вид, замок все-таки уступал в красоте другому зданию, расположенному на горе, как раз напротив него. Все, что только могла придумать фантазия настоящего художника, воплотилось в этом здании, за которым тянулся большой, роскошный сад. Центром ландшафта был белый монастырь бенедиктинцев, ослепительно блестевший под лучами солнца.
Люси, пораженная открывшейся перед ней картиной, невольно вскрикнула и затем замерла в немом восторге.
— Ну, Люси, будешь ли ты здесь жалеть о том, что оставила свою столицу с ее узкими улицами, высокими стенами и чахлым пансионским садом? — спросил Бернгард, наклоняясь к сестре. — Я думаю, что нет.
Молодая девушка охватила руками шею брата и радостно воскликнула:
— О, я даже представить себе не могла, что мир так прекрасен!
— Ты еще в сущности ничего не видела! — улыбаясь, отозвался Бернгард. — Посмотри в ту сторону! Там твой будущий дом. Однако нам нужно торопиться, не то мы никогда не доберемся до него.
Бернгард посадил сестру в экипаж, сел рядом с ней, дернул вожжи, и застоявшиеся лошади быстро понеслись вдоль долины по направлению к синеющим горам.
Глава 2
— Отец Бенедикт уже вернулся?
— Нет еще, ваше высокопреподобие!
— Как только он придет, скажите ему, что я желаю его видеть и что граф Ранек тоже здесь!
— Слушаюсь!
Камердинер закрыл дверь кабинета настоятеля монастыря и пошел исполнять отданное ему приказание.
Граф Ранек остался вместе с хозяином дома в его кабинете. Это была большая, с царской роскошью обставленная комната. Тяжелые красные шелковые занавеси прикрывали высокие сводчатые окна. На письменном столе стоял редкой красоты письменный прибор, лежали бумага и всевозможные приспособления для письма. В бархатном кресле с золотыми украшениями сидел настоятель, напротив него — граф Ранек. Как только камердинер закрыл дверь, граф вскочил со своего места и начал ходить взад и вперед по комнате.
С первого же взгляда можно было догадаться, что настоятель и граф Ранек — родные братья: так велико было сходство между ними. Одинаково высокий рост, те же голубые глаза, те же тонкие черты лица и гордая посадка головы. Очевидно, это были фамильные черты старинного дворянского рода. Граф Ранек унаследовал от своих предков своеобразную линию на лбу, еле заметную, когда он был спокоен, но резко обозначавшуюся при малейшем гневе и придававшую лицу жестокое, грозное выражение.
Несмотря на поразительное родственное сходство, братья производили совершенно различное впечатление. На лице прелата[1] застыло бесстрастное спокойствие, а его глаза смотрели так зорко и проницательно, точно он читал в глубине души каждого человека, приближавшегося к нему. Манеры его были сдержанно-холодны; почти совсем седые волосы в соединении с черным монашеским одеянием придавали ему вид старика, и он казался гораздо старше своего брата, хотя между ними был только один год разницы. В густых темно-русых волосах графа Ранека лишь кое-где виднелись серебряные нити, глаза его были полны огня, а движения быстры и энергичны. Роскошный военный мундир, свидетельствующий о высоком чине, придавал графу молодцеватый, моложавый вид и еще более украшал его видную, стройную фигуру.
