Нина Бомонт - Карнавал в Венеции
— В таком случае, — сказал Лука, — я ее у тебя покупаю.
Не веря своим ушам, Кьяра в ужасе смотрела, как Лука опустил руку в карман своего парчового жилета.
— Этого будет, пожалуй, маловато за такую отличную рабыню, — сказал Лука деловым тоном, разглядывая монеты на своей ладони. — Ты ведь не откажешь мне в небольшой ссуде, дорогая?
— Ч-что? — прошипела Джульетта.
Лука, словно получив согласие, расстегнул на шее любовницы застежку ожерелья из крупных аметистов, обрамленных жемчугом, и без предупреждения бросил его Манелли.
Манелли отпустил Кьяру и на лету поймал ожерелье обеими руками. А потом, точно крыса, которую преследуют кошки, выбежал из комнаты.
Джульетта в бешенстве набросилась на Луку, а Кьяра отступила назад.
— Как ты смеешь меня оскорблять! — взвизгнула Джульетта. — Что ты себе позволяешь!
— Я никогда не буду твоей рабыней, — сказала Кьяра низким, чуть хрипловатым голосом, и Луке послышались в нем страстные нотки. Но он оставил ее слова без внимания и сосредоточился на своей любовнице.
— У тебя есть глаза и уши, моя дорогая. Разве не очевидно, что именно я себе позволяю? — Губы Луки изогнулись в самодовольной усмешке, свидетельствовавшей о том, что ему не раз приходилось утихомиривать строптивых женщин. — Я покупаю себе рабыню.
— Можешь делать все, что тебе взбредет в голову, но не в моем присутствии.
— Ничего особенного я не сделал, — пожал плечами Лука. — Умерь свой пыл, дорогая.
— Только не говори, что собираешься лечь с ней в постель. — У Джульетты задрожали губы. — Ты мой любовник! Как ты можешь так со мной поступать!
— Любовник, да, возможно, но не бессловесный обожатель, поклявшийся служить тебе вечно. — Лука уже не старался сдерживаться. — Ты с радостью согласилась стать моей любовницей без всяких условий или обещаний с моей стороны.
— Позже поговорим, — стиснув зубы, процедила Джульетта. — Мне надо вернуться к гостям.
— Лучше в другой раз, моя дорогая. — Определенно настало время расстаться с Джульеттой, подумал Лука. Он пошлет ей рубиновое ожерелье завтра же. — Сегодня я не в настроении разговаривать.
— Понимаю. — Джульетта перевела взгляд с Луки на цыганку. Спрятав сжатые кулаки в складках платья, она сказала как можно более непринужденно: — Желаю приятных утех, дорогой. Только не забудь смыть ее запах, перед тем как вернешься ко мне в постель.
Бросив презрительный взгляд на Кьяру, она гордо удалилась.
Наступила такая тишина, что Кьяра слышала собственное дыхание. Лука не сводил с нее глаз.
Кьяра сосредоточилась, пытаясь увидеть, что же происходит в его разуме. Почему она не только не видит там зла, но даже не чувствует его? Ведь оно должно там быть. Лишь неясная тень промелькнула и пропала в ярком свете.
— Подойди поближе.
— Нет. — Она вздернула подбородок. — Я не раба.
— Я сказал, подойди! — В мягком голосе снова появились стальные нотки. — Если бы ты знала меня лучше, то поняла бы, что я не из породы терпеливых.
Кьяра не увидела в нем зла, но почувствовала его силу. Все же она решила ей противостоять. Бросить ему вызов — вот ее единственный шанс.
— Я свободная женщина, и у меня нет желания лучше тебя узнать.
Выражение его лица почти неуловимо изменилось. Теперь он похож на Люцифера, подумала Кьяра, и недоволен тем, что происходит в его царстве. Внезапно девушку охватил страх, да такой сильный, что перехватило дыхание.
— Я свободна, — повторила она. — Ты не можешь меня заставить делать то, чего я не хочу. Разве что ты пустишь в ход свою сверхъестественную силу.
— Ошибаешься! Я перекупил тебя у Манелли. И да будет тебе известно, в Венеции рабство все еще вполне законно.
— Зато незаконна продажа того, что тебе не принадлежит, — смело парировала Кьяра, хотя внутри у нее все дрожало. — Я не собственность Манелли.
— Нет? А почему я должен тебе верить? — Говоря это, Лука дивился своему необъяснимому упрямству. Почему он мучает эту девушку? Ведь он купил ее для того, чтобы отпустить на свободу. У него в жизни не было рабов. Сама мысль о рабстве была ему отвратительна. Но сейчас желание удержать цыганку напоминало, скорее, одержимость.
— Я не лгу.
Она была напугана. Лука видел, как сильно билась голубая жилка у нее на шее. Но она бросила ему вызов с решимостью, на которую не всякий мужчина способен. Он даже почувствовал к ней уважение. Но оно все сильнее вытеснялось внезапно вспыхнувшим вожделением.
— Неужели? Разве ты не женщина?
— Да, я женщина, но ни одно лживое слово не срывалось с моих губ.
Он стал медленно к ней приближаться, и сердце Кьяры забилось отчаяннее. Она отступила на шаг, но сзади оказалась стена. Бежать было некуда, и она взглянула на него в упор.
Цыганка была красива. Но привлекали в ней не только прелестное лицо и соблазнительное тело, а еще какая-то необузданная страстность. Лука испытывал не просто влечение, но мощное непреодолимое притяжение.
Лука остановился в шаге от Кьяры, ему вдруг страшно захотелось к ней прикоснуться. Однако он прекрасно знал, как опасно поддаваться неожиданным порывам.
— Так-так, — насмешливо произнес он, не в силах прекратить затеянную им самим игру, — значит, ты никогда не лжешь?
Цыганка кивнула.
— А как тебя зовут?
— Кьяра.
— Какое совпадение!
— Что это значит?
— Ты говоришь, что ты ясновидящая, а твое имя означает «ясная, светлая». Стало быть, идеально тебе подходит.
— Что поделаешь. Не могу же я тебе в угоду лгать. — Она тряхнула головой. — Этим именем назвала меня мать.
— Значит, Кьяра… Что же мне теперь с тобой делать? — Не в силах сдерживаться, Лука протянул к девушке руку.
— Не трогай меня. — Она плотнее прижалась к стене, как будто хотела пройти сквозь нее и исчезнуть. Одна лишь мысль о том, что он может к ней прикоснуться, приводила ее в ужас.
— Я не сделаю тебе больно.
Кьяра пыталась подавить страх, черным, ядовитым облаком поднимавшийся в ней, но он все нарастал, так что она стала задыхаться.
Этот страх не ускользнул от внимания Луки, и он дотронулся ладонью до ее щеки, чтобы успокоить.
Кьяра вскрикнула и увернулась.
Что-то в душе Луки надломилось. Он вызывает у нее такое отвращение, словно заражен черной оспой. Темные силы — ожесточенность и склонность к насилию, — которые он всю жизнь так упорно старался держать под контролем, неожиданно прорвались и захлестнули его.
Позабыв, что он не хотел ни напугать цыганку, ни причинить ей боль, позабыв все, кроме того, что он желает ее, Лука уперся ладонями в стену по обе стороны ее головы, не давая ей двинуться с места.
