Анна-Мария Зелинко - Дезире
— Ты невозможна, Эжени! Кто тебе все это рассказывает? Мари на кухне?
— Жюли, где же девочка? — мамин голос звучал раздраженно.
Я накинула косынку, успев потихоньку подложить носовые платки в корсаж пониже декольте. Но Жюли заметила и потребовала, чтобы я вынула платки.
Я сделала вид, что не слышу и ищу в ящиках трехцветную розетку. Все носили такие розетки. Мужчины в петлицах сюртуков, женщины прикалывали к корсажу, Потом я спустилась в столовую.
Мама и Сюзан уже начали завтракать. Сюзан тоже приколола розетку. После завтрака мама принесла бутылку портвейна. Вчера она налила только в стакан Сюзан, но сегодня она наполнила два стакана. Один она дала Сюзан, а другой — мне.
— Выпей-ка это. Портвейн придает силы.
Я пила большими глотками, вино было сладким и терпким, и мне стало жарко. Я сразу почувствовала, что мне очень весело, улыбнулась Жюли и с удивлением увидела на ее глазах слезы. Она вдруг обняла меня и прошептала мне на ухо:
— Эжени, будь осторожна, веди себя хорошо, прошу тебя!
Я так развеселилась от портвейна, что, потеревшись носом о щеку Жюли, шепнула в ответ:
— Уж не боишься ли ты, что депутат Альбит может меня соблазнить?
— Ты невозможна, Эжени! — сказала Жюли сердито. — Для тебя, по-видимому, поход в Дом Коммуны — просто увеселительная прогулка, в то время, как Этьен… — она остановилась.
Я допила свое вино. Потом, глядя ей в глаза, сказала:
— Я знаю, Жюли, что ты хочешь сказать. Иногда арестовывают и близких родственников тех, кто находится в тюрьме; Сюзан и я, конечно, в опасности. Но ты не волнуйся. Мне кажется, что кончится хорошо!
Ее губы дрожали.
— Я должна была бы сопровождать Сюзан, но если с вами что-нибудь случится, я, как старшая, должна остаться с мамой.
— Ничего с нами не случится, а если уж действительно нас задержат, ты будешь опорой мамы и постараешься освободить нас. Не правда ли, Жюли?
До самого центра города Сюзан шла молча. Мы шли очень быстро, и даже проходя мимо магазинов, мимо нарядных витрин, мы не смотрели в ту сторону. На площади Ратуши Сюзан протянула мне руку. Там и сейчас пахло свежими опилками и кровью.
Мы встретили гражданку Ренар, которая много лет шьет маме шляпы. Гражданка Ренар оглянулась по сторонам и только после этого ответила на наш поклон. Нас боятся. По городу уже разнесся слух, что Этьен арестован.
У подъезда Дома Коммуны стояла толпа. Мы попытались протиснуться. В это время кто-то схватил Сюзан за руку. Она вздрогнула и побледнела.
— Что вы хотите, гражданка?
— Мы хотим поговорить с гражданином Альбитом, депутатом, — сказала я быстро и громко.
Человек, державший Сюзан за руку, вероятно был привратником, он отпустил ее руку и указал:
— Вторая дверь направо.
Мы вступили в темный коридор и ощупью нашли вторую дверь направо. Когда мы открыли ее, нас почти оглушил гул голосов. Огромный зал ожидания был переполнен людьми. Мы с трудом втиснулись внутрь. На другой стороне зала была маленькая дверь, и возле нее стоял молодой человек, одетый в костюм Клуба якобинцев: стоячий воротник, огромная трехцветная розетка, шелковый камзол с кружевными манжетами. В руке — трость.
«Это, наверное, один из секректарей Альбита», — подумала я. Вместе с вцепившейся в мою руку Сюзан я стала протискиваться сквозь толпу к маленькой двери. Рука Сюзан была холодна и дрожала. Я же, наоборот, чувствовала, как капельки пота заливают мне лицо и смачивают носовые платки в моем корсаже.
— Не можем ли мы поговорить с гражданином Альбитом, депутатом, — сказала Сюзан очень тихо, когда мы очутились возле молодого человека.
— Что? — прокричал он.
— Депутат Альбит, — прошептала Сюзан еще тише.
— Все собравшиеся здесь хотят попасть к нему на прием. Вы уже записались, гражданка?
Сюзан покачала головой.
— А как это сделать?
— Нужно написать свое имя и сущность дела на листке бумаги. Если не умеете писать, то обращайтесь за помощью ко мне. Это стоит… — он смотрел на нас оценивающим взглядом.
— Мы умеем писать, — сказала Сюзан.
— Вон на том подоконнике гражданки найдут листки бумаги и гусиные перья, — сказал якобинец, показавшийся мне архангелом, стерегущим двери рая.
Когда мы пробрались к окну, Сюзан быстро заполнила начало листка: «Имена — Сюзан и Бернардин-Эжени-Дезире Клари». Повод нашего прихода сюда… Мы растерянно посмотрели друг на друга.
— Напиши все, как есть, — сказала я.
— А вдруг он нас не примет, — прошептала Сюзан.
— Вероятно, прежде, чем нас принять, он наведет справки. Здесь, мне, кажется, все не так просто.
— Да. Здесь все не просто, — выдохнула Сюзан и написала: «Повод гражданина Этьена Клари».
С листком в руках мы двинулись вновь к якобинцу-архангелу. Он окинул листок быстрым взглядом, проворчал: «Подождите» и исчез за дверью. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он вернулся.
— Вам придется подождать. Депутат вас примет. Вас вызовут.
Вскоре дверь приоткрылась, и кто-то сказал что-то в щель нашему архангелу. Он повернулся к толпе и прокричал: «Гражданин Жозеф Пети». Я увидела, как со скамейки в глубине комнаты поднялся пожилой человек, державший за руку маленькую девочку. Мы с Сюзан заняли освободившиеся места на скамье.
— Посидим, — сказала я. — Нас могут позвать еще не скоро.
Места, которые мы заняли, были не так уж удобны, но мы хоть могли опереться о стену и дать отдых спине и ногам. Я огляделась. Невдалеке от себя я увидела нашего сапожника, старого Симона. Я сразу вспомнила его сына, молодого Симона с его кривыми ногами. Как он ковылял еще недавно! Недавно, всего полтора года…
Всего полтора года тому назад я видела это и не забуду до самой смерти. Наша страна была осаждена со всех сторон армиями неприятеля. Соседние державы не желали признавать Республику. Поговаривали, что армия Республики не сможет долго удерживать неприятеля. Однажды утром я проснулась от того, что под окном раздавалась песня. Я выскочила из кровати и выглянула в балконную дверь. И я увидела!.. Они шли с песней мимо нашего дома, эти парни! Марсельские добровольцы! Они тащили с собой три пушки из нашей крепости. Они не хотели явиться с пустыми руками к военному министру Республики.
Кое-кого из них я знала: два племянника нашего аптекаря, Леон — приказчик из нашего магазина, который всегда так красиво упаковывал купленный товар… В конце колонны ковылял Симон-младший на своих кривых ногах. Он так старался не отстать и даже шагать в ногу со всеми!
Он ковылял вслед за тремя сыновьями нашего банкира Леви, которые пошли вместе со всеми сыновьями Франции отстаивать Права человека и которые надели для этого свои воскресные костюмы.
