Вирджиния Нильсен - Пылкая дикарка. Часть первая
— Остров Наварро, — сказала она.
— Мы туда едем?
— Да, месье. — Она не скрывала своей издевательской радости от испытываемого им облегчения.
Приближаясь к острову, они увидели, что земля, на которой стояли эти хижины, возвышалась всего на три или четыре фута над уровнем болота. В незамысловатом пристанище, сооруженном из воткнутых в землю шестов и сухих ветвей пальмы вместо крыши, лежали корова с теленком и несколько свиней.
Чуть дальше виднелось несколько пострадавших от стихии строений, тоже на сваях.
— Вы там живете? — спросил он.
— Да. — В ее прекрасных, гордых и таинственных глазах сквозила насмешка.
— Ну, а здесь вообще есть земля?
— Видите деревья? Дубы не могут расти там, где нет земли. Это — дубровник, месье, — остров, на котором растут дубы.
— Боже праведный! — Он слышал от соседей о дубровниках, этих островках земли на болотах. Но этот казался ничуть не больше, чем его самое маленькое поле сахарного тростника. — Ну и чем же вы там занимаетесь?
— Я там только сплю. Весь день я провожу на болоте, где ставлю капканы и устанавливаю во время сезона корзины для креветок. Кроме того, я свежую норок и обрабатываю их шкурки.
Он посмотрел на ее сильные, тонкие пальцы.
— Ты свежуешь животных?
— Конечно. — Она снова над ним потешалась. — Болото дает мне средства на жизнь, месье.
— Ну, а твой отец…
— Он тоже иногда ставит капканы, — лаконично ответила она.
"Кроме того занимается контрабандой", — подумал Иван, и вновь у него в ушах зазвучало: "Он — опасный человек, месье".
— У народа моей матери выделка мехов всегда была женской работой. — Коко заметила недоуменное выражение у него на лице. — Болото — это мой дом, месье, — мягко сказала она, — и мне оно кажется таким красивым. Вы только посмотрите! — Она широко повела рукой вокруг себя — глаза у нее загорелись.
Иван следил за ее взглядом, ничего толком не понимая. Перед ним был странный, пустынный мир, в котором ничего не было, кроме высоких зарослей, мириадов птиц да различных живших на воде и в грязи ползучих тварей.
Он все смотрел на девушку, стоявшую с широко расставленными для сохранения равновесия ногами, видел ее зрелое молодое тело, ее силуэт на фоне пустынного неба. Чайки в эту минуту кружили у них над головами, а крики их были похожи на насмешку. Позади них простиралось монотонное безжизненное пространство серебристо-зеленой и коричневатой морской травы, пригибавшейся под порывами ветра со стороны залива куда ниже, чем его плотный, шуршащий тростник.
Постепенно вглядываясь в местный пейзаж, он вдруг начал различать движение зарослей, их особый вид на фоне воды — это была целая цветовая гамма — от оловянного до бронзового. Одинокие белые цапли словно украсили болото бриллиантиками. Над этим безлюдным дрожащим ландшафтом висело то же лазурное небо и те же рыхлые белые облака, которые стремительно проносились над его плантациями в Черном ручье.
— Разве здесь не красиво? — спросила она.
— Да, — ответил он, не спуская, однако, с нее глаз. Он был просто ошарашен ее красотой вот здесь, в этой безыскусной местности. У него шла кругом голова от этого чужого для него мира, вызывавшего только негодование.
Они сделали поворот, и он вдруг заметил, что дубровник, с его хижинами на сваях, исчез за высокой травой.
— Где же остров? — спросил он. — Мне казалось, что мы уже приплыли.
— Скоро сказка сказывается… да… Успокойтесь, месье. Все будет в порядке. — Он испытывал странное, волшебное чувство, будто находится он в нереальном, вымышленном мире. Окружающий пейзаж, та ситуация, в которой он очутился, были абсолютно незнакомы. Он только чувствовал солоноватый запах плотного воздуха, надоедливое жужжание москитов и всю тяжесть свалившегося против его воли желания, словно это был кошмарный сон.
В голове у него постоянно звучали фразы.
"Но мы были почти у цели".
"Скоро сказка сказывается… да…"
Девушка разглядывала его на такой соблазнительно дразнящей дистанции.
— Вы перегрелись на солнце, месье, — сказала она, бросив на него возбуждающий боковой взгляд. — Вы покраснели как рак.
Он снова вытер лицо. От него шел пар.
Она подогнала лодку поближе к зарослям, и там внизу, под камышом, он увидел полоску твердой земли. Держась за шест, Коко грациозно перегнулась через борт, погрузив руку в воду. Ее ничем не стесненные груди подались вперед, и от этого плавного движения он испытал и смущение, и восторг. Он злился на себя за то, что не смог сдержать свой ответ на этот вызов.
Вытащив из воды металлический капкан, она выпростала оттуда мертвое животное и бросила его в пирогу прямо к его ногам.
Иван резко отстранился, а она торопливо предостерегла его:
— Не нужно раскачивать лодку, месье!
Сильный гнев охватил его. Казалось, он весь горел внутри. Он чувствовал в этой экзотической ее красоте угрозу для себя, угрозу, усиливаемую незнакомым ему окружением, к тому же его просто бесило, что она выполняет грубую, связанную с пролитием крови работу.
— Не забывай, я уплатил тебе, чтобы ты доставила меня к отцу, — резко напомнил он ей.
— Я вас доставлю, месье. — В ее глазах вновь появились насмешливые искорки, а испытываемое им сильное подозрение, что она потешается над ним, еще больше выводило его из себя. Сняв соломенную шляпу, он принялся отгонять ею от себя тучи москитов. Вынув другой рукой из кармана большой носовой платок, он вытер пот со лба, лица и шеи.
Коко наблюдала за ним с нескрываемым восхищением, и ее внимание, казалось, в равной степени привлекал как этот белоснежный платок, так и он сам.
— Просто по дороге я проверяю капканы, — с самым невинным видом объяснила она. — Если норка пробудет в капкане слишком долго, ею наверняка завладеют аллигаторы, и мне придется распрощаться с ее мехом. — Она вытащила из воды еще один капкан, но он был пуст.
Вновь у него возникло ощущение, что она издевается над ним, подразнивает его…
Через несколько минут на горизонте показался еще один дом на сваях. Долгое время он маячил на горизонте, то приближаясь к ним, то отдаляясь. Иногда он оказывался у них слева, иногда — справа. Иногда они обнаруживали его у себя за спиной. Солнце неумолимо жгло им макушки: с усилением жары Иван все больше терял терпение. Но что он мог поделать? Единственным путем возвращения назад, к цивилизации, была эта пирога. К тому же он не знал дороги. Он же был новичком здесь, на болотах, и не мог отличить "дрожащую прерию" от простого болота. Вот это маленькое изящное существо все знало, но оно потешалось над ним, выжаривая на солнце, словно рака.
