Паола Маршалл - Секретная миссия
— Если бы вы были моим младшим братом и сели на коня, которого не способны удержать, я бы хорошо подумал, прежде чем назначить вам наказание. Я уверен, ваша сестра поступит так же.
— Но вы мне не брат! — возразил Гиле, пытаясь подняться с помощью Девениша. — И это ей решать, как меня наказывать. Разве не так, Дру?
— Ах, эта горячая молодежь, — пробормотал Девениш. — А кстати, что у вас с ногой? От рождения?
Обыденный тон, каким был задан вопрос о физическом недостатке Гилса, подкупил обоих — и брата, и сестру.
К Друсилле внезапно вернулся дар речи. Итак, это граф Девениш, прозванный Дьяволишем. Не дав Гилсу открыть рот, она заговорила:
— Детская болезнь, милорд. Началось с лихорадки, потом стала сохнуть нога. Почти все дети в здешних краях, заболевшие одновременно с братом, умерли.
— Ну что ж, он по крайней мере сохранил жизнь… и свою дерзость в придачу. Вы сможете дойти сами до моего коня, господин Гиле, или предпочтете, чтобы я вас понес? Я могу проводить вас до дома, если ваша сестра покажет дорогу.
— Не надо, Грин доведет нас, — возразила Друсилла.
— Это слишком неразумно, — произнес Девениш. — Я нуждался сегодня в каком-нибудь развлечении, и вы мне его предоставили. Я и не предполагал, что в сельской местности случается столько происшествий.
После этих слов Девениш помог Гилсу добраться до коня, с помощью Вобстера усадил его в седло, и они отправились в Лайфорд.
Девениш не мог и мечтать о столь удачной возможности проникнуть в дом покойного Джереми Фолкнера и познакомиться с его вдовой. Правда, он не подозревал о существовании бойкого братца.
Что же касается миссис Друсиллы, она оказалась очень милым созданием с отличной фигурой. Неужели она до сих пор носит траур по усопшему мужу? Судя по цвету платья, так и есть. И это через два долгих года? Можно ли из этого заключить, что существует вечная любовь?
Во всяком случае, первое впечатление таково. Да, должно быть, это и есть вечная любовь, эдакая сентиментальщина.
Эти циничные мысли крутились в голове Девениша, пока он знакомился с мисс Корделией Фолкнер. Сама же хозяйка дома пожелала самолично отвести брата в его комнату и послать за врачом. Лишь после этого она присоединится к ним за чайным столом.
Чаепитие в неурочный час нисколько не привлекало Девениша. Девениш любил кофе, но на этот раз решил пойти на самопожертвование.
— Долго ли вы намерены оставаться в своем поместье? — спросила мисс Фолкнер.
— О, это зависит от того, найду ли я здесь что-нибудь, что меня заинтересует… или развлечет, — ответил Девениш. — Сегодняшний день в этом отношении был замечателен. Едва не попасть под копыта коня без всадника, едва не задавить насмерть отважного юношу, познакомиться с очаровательной вдовой — разве не сюжет для романа?
Мисс Фолкнер ответила на это сияющей улыбкой. Какое обаяние! Какие прекрасные манеры! Разумеется, она не подозревала, что речи Девениша и его мысли нисколько не сочетались между собой.
— Думаю, что ваши сегодняшние приключения напоминают скорее романы мисс Джейн Остин, чем зловещие истории миссис Рэдклифф. Никаких убийств, загадочных монахов или страшных склепов, — возразила она.
Девениш тактично не стал напоминать ей, что прежний хозяин Лайфорда пал жертвой таинственного убийства, тем более что в этот момент появилась миссис Фолкнер, а следом служанка внесла поднос с чаем.
Девениш встал и поклонился. Друсилла мельком отметила, что костюм его столь же безупречен, как он сам. Ей всегда казалось, что человек, получивший прозвище Дьяволиш, должен быть черноволос, угрюм и одет соответственно.
Ничего подобного. Единственное, что перекликалось с его прозвищем, была его манера говорить.
— Я надеюсь, господин Гиле оправится после того, что произошло, — сказал он, обращаясь к Друсилле.
— Господин Гиле, — откликнулась та, — ведет себя так, словно ему все на свете безразлично. Я порой спрашиваю себя, есть ли что-нибудь, что может вывести его из равновесия.
Улыбка на лице Девениша напоминала скорее ухмылку.
— Вы знаете, лучше уж так, чем видеть все в черном свете.
— Да, вы правы. Я должна признать, он был очень расстроен смертью моего мужа. Они великолепно ладили друг с другом. Далеко не всякий муж радушно принял бы в свой дом калеку.
— Я ничего не слыхал о смерти вашего супруга, — мягко проговорил Девениш. — Как вы знаете, это мой первый визит в Трешем после десяти лет отсутствия. Надеюсь, его смерть не была следствием долгой болезни? — Увидев, как она меняется в лице, он поспешил добавить: — Прошу вас, простите за мой бестактный вопрос.
— Прошло уже два года с того дня, когда мой бедный Джереми был найден мертвым далеко от дома. Как и почему он умер, этого я, наверное, не узнаю никогда. Вы можете себе вообразить, в каком я тогда была состоянии, но потом смирилась, хотя для этого потребовалось время.
— Значит, ничего не известно.
— Да. Лорд-наместник посетил тогда меня, заверил, что сделает все, что в его силах, чтобы разыскать убийц моего мужа. Увы, недавно я получила от него письмо, в котором он с сожалением сообщает, что так и не удалось выйти на след.
Друсилла была спокойна. Еще совсем недавно ей было бы трудно говорить о страшном конце Джереми. Она отметила, каким деловым тоном было произнесено последнее замечание Девениша, точно таким же он спросил о ноге Гилса.
— Примите мои соболезнования, мадам. Должно быть, вы очень тоскуете по нему.
— Да, мы дружили с детства и были счастливы в браке.
И они замолчали. Мисс Фолкнер предложила еще чаю и булочек.
— Вы не собираетесь поселиться в Суррее? — спросила Друсилла, подталкиваемая скорее желанием увести разговор от гибели Джереми, чем действительно узнать о намерениях милорда. Друсилла немножко лукавила сама с собой. Лорд Девениш заинтересовал ее. Он был так непохож на Джереми, да и на большинство знакомых ей мужчин.
Он подкупал не только своей внешностью, но и едкими замечаниями, которые произносил с такой небрежностью. Однако мало что в этом человеке отвечало его устрашающей репутации.
Очевидно, Друсилла смотрела на Девениша слишком пристально для воспитанной леди, потому что вдруг заметила в его глазах, устремленных на нее поверх чашки, лукавую улыбку. Наверное, он ответил на ее вопрос, а она ничего не слышала! Друсилла вспыхнула.
Девениш, заметив, что она покраснела, мягко сказал:
— Как я понимаю, вы меня не расслышали. Мои намерения неясны. Они зависят от того, сколько я выдержу сельскую жизнь. Мой опыт в этом отношении столь мал, что я просто не знаю, понравится она мне или нет.
Девениш говорил и говорил, стараясь избавить ее от смущения. В этой молодой женщине нет ничего примечательного, тогда почему же он вдруг так внимателен к ней?
